Последний самурай
Шрифт:
Он был спокоен. Скорость всегда помогала ему собраться, сосредоточиться и отбросить все раздражающие мелочи. Он любил скорость.
Сигарета истлела до самого фильтра, и он не глядя выплюнул ее под ноги. Кажется, окурок упал на колени — какая разница? Еще немного…
Впереди показались огни железнодорожного переезда. Переезд вроде бы был свободен. Отлично, подумал Мельник. Это как раз то, что надо.
«Караван, караван, караван…» — тянул Розенбаум. Мельник подпевал ему во всю глотку, не забывая следить за скоростью и в последний раз скрупулезно выверяя каждую мелочь.
Потом он плавно повернул руль вправо — совсем чуть-чуть, но этого хватило. Розенбаум замолчал, когда «додж»
Мельника на скорости двести десять километров в час врезался
Глава 9
Иларион поставил машину на привычное место во дворе и вышел из салона, прихватив чемодан, стоявший на соседнем сиденье. Чемодан был небольшой, но чертовски тяжелый — Как, впрочем, и полагалось такому вот чемодану.
Ночь выдалась, мягко говоря, прохладная, в воздухе уже попахивало приближающимися заморозками. Забродов любил этот запах пронзительно-чистый, бодрящий, свежий. Зима как таковая нравилась ему меньше, но приходилось признать, что, не будь ее, в круговороте времен года образовалась бы ничем не заполненная дырка.
Он поставил чемодан на сухой асфальт, запер дверцу машины и закурил, прислонившись к теплому радиатору. На черном бархате неба переливались мелкие стекляшки звезд. Звезд было мало, потому что только самые яркие из небесных светил могли пробиться сквозь электрическое зарево Москвы. Иларион вспомнил, каким фантастически красивым выглядит звездное небо в горах или в пустыне, и подумал, что там, куда он едет, оно тоже будет смотреться недурно — если, конечно, позволит погода.
Потом он посмотрел на чемодан, который сиротливо стоял на пятачке освещенного уличным фонарем асфальта. Это было довольно необычное ощущение — стоять посреди притихшего ночного двора в центре Москвы и лениво покуривать на сон грядущий в двух шагах от этой штуковины. Забродов поймал себя на том, что побаивается, как бы случайная искра от его сигареты не попала на чемодан, и улыбнулся очередной шутке, которую выкинуло его подсознание.
Впрочем, ничего смешного в создавшейся ситуации не было, и Забродов это отлично понимал. Не понимал он другого: что теперь со всем этим делать? Мельник рассказал ему многое, но ответа на этот вопрос Иларион не получил.
Бывший десантник работал на чеченцев с того самого момента, как те выпустили его из плена. Никакого побега конечно же не было. Был договор с дьяволом, заключенный сломленным, насмерть перепуганным человеком, который угодил в смертельный капкан и не знал, как из него выбраться.
Если верить Мельнику, идея уволиться из армии и сделаться экспедитором в японской фирме тоже принадлежала чеченцам. Это могло бы показаться очень странным, если бы не история с самовзрывающимися телефонами, привезенная Мещеряковым и Брузгиным из той же Чечни. Связь между боевиками и далекими островами в Тихом океане теперь была столь же очевидной, сколь и недоказуемой. Забродов летел на Дальний Восток для того, чтобы обрубить эту связь. В совпадения он, конечно, верил, но считал, что все хорошо в меру: таких совпадений, как это, на свете просто не бывает.
Чеченцы обеспечивали проявочные мастерские, магазины и рестораны японской фирмы «Набуки», расположенные на территории России, криминальной «крышей». Чеченцы протежировали Мельника при поступлении на работу, причем протежировали, по его собственным словам, так основательно, что даже исполнительный директор фирмы, разговаривая с ним, испуганно отводил глаза и отдавал приказы в форме почтительнейших просьб. Чеченцы курировали работу Мельника и отдавали ему распоряжения: сделать то-то, поговорить с тем-то, переправить такой-то товар… Обычно это делал некий Беслан; иногда, впрочем, приказы поступали непосредственно на компьютер Мельника по электронной почте. От кого они исходили, Мельник не знал, но подозревал, что не от чеченцев, потому что Беслан демонстрировал полную неосведомленность в делах, которыми Мельник занимался после получения таких приказов. Именно
Ситуация с покушением на Мещерякова, таким образом, прояснилась. Это был неплохой подарок Сорокину: раскрытое за каких-нибудь полчаса громкое дело, грозившее превратиться в «глухаря». Но вот дальше шли «подарки» такого масштаба, что становилось непонятно, кому их преподнести.
Например, чемодан.
Иларион покосился на свою добычу, мирно стоявшую рядом с машиной. Чемодан был как чемодан — по крайней мере, с виду. Весил он, правда, чертовски много для чемодана таких размеров — килограммов тридцать, не меньше. Иларион пошарил в памяти, припоминая полузабытую за ненадобностью премудрость, и удовлетворенно кивнул: да, именно тридцать, грамм в грамм. Те, кто в весьма отдаленные времена разрабатывал и собирал эту штуковину, обладали отменным чувством юмора: так и представлялось, как некто входит в общественное место или государственное учреждение, улыбаясь, раскланиваясь со знакомыми и непринужденно помахивая тридцатикилограммовым кейсом… Получалось очень смешно, особенно если учесть последствия такой прогулки.
Забродов растоптал окурок и закурил еще одну сигарету. Ночной холодок пробирал до костей, но хотелось все хорошенько обдумать, прежде чем нести стоявший рядом с машиной предмет к себе домой. Нужно было, черт подери, решить, что с ним делать.
Чемодан — точнее, коробку, в которой он лежал, — доставил Мельнику все тот же Беслан. Что делать с грузом, Беслан не знал, но за несколько часов до его прибытия Мельник получил по электронной почте очередной приказ: принять у Беслана груз и, не вскрывая, доставить к указанному сроку в вестибюль гостиницы «Россия». Там коробку у Мельника якобы должны были забрать, хотя и Забродов, и сам Мельник (естественно, после того, как ознакомился с содержимым коробки) пришли к выводу, что ждать в вестибюле гостиницы пришлось бы до самого Страшного суда.
Срок доставки груза в гостиницу был назначен через неделю, что вселяло некоторый оптимизм: по крайней мере, у него было время спокойно подумать.
Илариона сильно подмывало найти какой-нибудь способ доставить эту «посылочку» обратно отправителю, чтобы, когда придет время, машинка включилась прямо у него под седалищем. Сопоставив информацию, полученную от генерала Федотова, с рассказом Мельника, было легко предположить, кто являлся этим таинственным отправителем. Но дело казалось слишком серьезным, чтобы брать на себя ответственность за единоличное принятие решения. И потом, оставался риск, что машинка сработает по дороге. Иларион не знал, как она запрограммирована; он не знал даже, когда и как сумеет добраться до недосягаемого господина Набуки. Если внутри чемодана тикал таймер, такая неопределенность могла оказаться роковой. Увы, Забродов не чувствовал себя достаточно компетентным для того, чтобы самостоятельно разобраться в устройстве чемодана — вернее, в тех изменениях, которые наверняка были в это устройство внесены. А если обратиться за помощью к специалистам, чемодан у него сразу же отберут.
«А чего я, собственно, дергаюсь? — подумал Иларион, затягиваясь сигаретой. — Зачем мне эта художественная самодеятельность? Тоже мне, вершитель судеб… Просто свернуть этому Набуки шею голыми руками будет в сто раз легче, чем подбросить ему чемодан. Да и вообще… По воробьям не стреляют из пушки, потому что от такого способа охоты гораздо больше вреда, чем пользы. Для того чтобы прекратить деятельность упомянутого господина, вовсе не обязательно отправлять на дно морское половину острова Хоккайдо. Надо позвонить Федотову. Пусть они заберут у меня этот сундук, обезвредят и в установленном порядке сдадут куда следует — на хранение, или, к примеру, на утилизацию… Существует, правда, вероятность того, что машинка сработает раньше, чем ее успеют отключить. О том, что случится тогда, лучше не думать. Тогда я разом недосчитаюсь многих своих знакомых. И незнакомых, пожалуй, тоже.