Последний Шаман 2
Шрифт:
— Вот так…Сюда… Ложись, Яков. — положив тряпицу на край лежанки, Елизавета побудила его подойти и грузно плюхнуться.
Уткнувшись ноздрями в розовую ткань, он прикрыл глаза и начал ворчать.
— И что теперь? — спросил у Лизки, заходя в комнату и слыша, как с шорохом закрывается дверь.
— Обычно этого оказывалось достаточно, чтобы он пришёл в себя. — был мне ответ, но судя по нервным ноткам в голосе подруги, в нынешнем успехе она сомневалась.
— А что это вообще такое? — спросил, указывая взглядом на тряпицу.
— Одежда его жены, на сколько мне известно, —
— Что только? — подошёл я ближе, присаживаясь в метре от мохнатой спины и ставя гирьку на пол. Судя по тому, с каким стуком она коснулась поверхности, белые пластины были сделаны из чего-то прочного. И раз они выдержали когти Якова, то жар точно перетерпят. — Сейчас что-то не так идёт?
— Да. Раньше он превращался обратно уже на пороге комнаты, а вот теперь… — Она кивнула в сторону загривка, шерсть на котором становилась только гуще и темнее.
— Агаа… Всё ясно. С него же печати спали. — пробормотал себе под нос, но Елизавета меня услышала.
— Что ты сказал?! — вы ужасе раскрыв глаза, она смотрела на меня неверяще.
— Что слышала. Пут нет, цепей нет, а значит они с обратным процессом не помогут. Но… — под испуганным взглядом подруги я крепко взвешивал все за и против. Ведь предстояло то, чего я и в более благоприятное время не рискнул бы делать. Да только нынешние обстоятельства вынуждали заняться этим сейчас или никогда. Монстр-Яков хоть и лежал спокойно, но царапая своими когтями пол, он оставлял следы куда более глубокие, чем предыдущие. А это значило, что если запереть его тут, то недалёким станет момент, когда он отсюда выберется. — Ладно. Если он должен вспомнить, то я могу в этом помочь.
— Семён, что ты хочешь? Стой!…
И не успела Елизавета полноценно возразить, как возложил я руку на спину встрепенувшегося чудовища и всеми силами своими повелел себе и ему…
СПИИИИ…
И провалившись в пустоту, я утащил сознание Якова за собой, надеясь, что и его звериная ипостась заснёт следом.
И вроде это удалось, ведь в темноте меня швыряло, било, трепыхало, как-будто под рукой метался зверь, которого необходимо было укротить. Своим намерением и волей, я крепко накрепко вцепился в его суть и всё тащил-тащил-тащил на дно, пока не осознал себя на бесконечной глянцевой поверхности из серого стекла.
В отличие от внутреннего пространства Анатолия, здесь вся поверхность имела темные, едва заметные чёрные трещины, расходящиеся из одной точки. А именно, от места, где перед дверями стоял Яков. И если бы я не знал, куда именно попал, то в этом человеке я бы точно его не узнал.
Вот где бы подошло сравнение с мумией, так это здесь. Замотанный предельно плотно, он был распят в пространстве и из разрыва ткани на груди сочилась та самая чернота, нитям уходящая в окружающее пространство. Там билось сердце и там же находилась дверь. Поэтому, не долго думая, я подошёл вплотную, руку в чёрный разрыв погрузил
И памятуя слова Белого, что в поединке воли, побеждает и подчиняет сильнейший, я решил попробовать иной подход.
В момент атаки на моё вмешательство, когда меня собрались не просто оттолкнуть, а в буквальном смысле съесть, вперёд себя я запустил идею и намерение. Простое и древнее, звучащее словами прабабушки из старой сказки. В ней главный герой перед лицом неминуемого поражения и гибели… вошёл в пасть чудовищу прежде, чем попал на его зубы.
И точно также поступил я сам.
Без драки. Без борьбы. Без сопротивления. Раз хочешь съесть, то ешь! Я твой. Ты победил. Я падаю в твоё нутро как и хотел ты…
Как я и сам того хотел.
И будучи уже внутри я плыл и плыл вперёд сквозь перепутанную паутину, к едва мерцающему свету вдалеке. И если бы я сказал, что путь был долог, то соврал бы.
Он был ужасно долог. Почти что бесконечен.
Свет удалялся от меня, дразня то слева, то справа, то вовсе за спиной. Не раз и не два мне показалось, что всё, теперь я вечный пленник этого сознания, но в какой-то миг свет оказался слишком близок и я успел за него зацепиться. В круговороте ярких вспышек меня закрутило и я услышал.
— Яков, ну наконец-то. Как можно так долго спать? — нежный голос достиг моего слуха и перед глазами возникла картинка.
Стены бревенчатого дома. Камин. Стол с яствами. Красавица жена, чья улыбка теплее солнца проникающего в высокие окна.
— Да дай ты мне поспать, Энэн. — раздалось басовитое и я увидел Якова Кравец, лежащего в огромной подушке посреди гостиной.
Стояла зима. За окном падал снег, но находясь посреди воспоминания, я преисполнялся таким теплом, что сердце заныло ностальгией.
— Вставай, мой волк. Я приготовила тебе рагу, прям так как-ты любишь. И если ты проспишь, оно уже остынет, — проворковала рыжеволосая женщина, наклоняясь и целуя Якова в лоб. — А если поспешишь, то и меня застанешь тёплой.
— Уговорррила, моя дева. — сграбастал Яков женщину в объятия и та зашлась в задорном смехе.
Вот значит как.
Выходит у Якова имелась своя личная жизнь. Стабильная, хорошая и надёжная жизнь, полная радости. Что же с ним тогда случилось?
Стоя посреди гостиной, я пожелал увидеть больше, но натолкнулся на паутину смыслов. Намерением я сумел увидеть только пару лет назад от этого момента и столько же вперёд. Причём события выглядели отрывочно, как если бы убрали дни, часы и даже месяцы, оставив только самое хорошее и тёплое. Всё остальное оказалось в паутинном мареве с увязшими обрывками воспоминаний.
Собственноручно их распутывать я посчитал занятием неприемлемо долгим и также отмёл идею запустить каскад. В отличие от того же Анатолия, у Якова имелся костяк воспоминаний, за которые он и держался. Да, у него имелась когда-то в прошлом счастливая жизнь. Да, помнит её смутно, как сон или наваждение, но для него оно реально. Поэтому все внушения, привнесённые извне он наверняка отметёт, а значит надо запустить процессы изнутри.
Пока я думал и ходил по дому его давних грёз, наткнулся на занятный уголок.