Последний штурм
Шрифт:
Активисты комитета связывались с антивоенными организациями штатов, устанавливали, сколько и когда пришлют они своих людей в столицу, как лучше организовать их встречу. На долю Ричарда Стрейтона выпала, пожалуй, самая хлопотливая обязанность: работа с ветеранами вьетнамской войны. Многие тысячи из них уже примкнули к антивоенному движению, будто прозрев после пребывания во Вьетнаме.
— Наш долг, друзья, — говорил он, — заставляет нас не только бороться за быстрейшее прекращение вьетнамской войны и вывод всех наших войск оттуда, но и рассказывать нашему народу, во что выльется любая другая война, в
— Да, это точно. Я сам был такого мнения, — сказал однажды ему один из ветеранов, — думал: заработаю денег, кучу медалей, вернусь домой героем, тогда и работа будет, какая захочу. А теперь что получилось? Деньги утекают как вода, работы не дают, раз высказался против войны. А как не высказаться, если совесть мучает?
— Вот, вот, об этом и я говорю, — поддержал его Ричард. — Надо, чтобы всем хватало дел дома. Автомат — не лучший инструмент, каким надо зарабатывать на жизнь.
Пустой левый рукав военной куртки, которую Ричард одевал в таких случаях, был самым веским доводом в правильности его слов. Ветераны понимали, что с ними говорит не просто их товарищ по войне, но и мужественный человек в гражданской жизни: власти не очень-то жалуют таких, как он.
Зная, как занят Ричард, Юджин Смит все-таки несколько раз пытался встретиться с ним, но жена Дика всякий раз отвечала, что он еще не вернулся. Однажды она не выдержала и пожаловалась:
— Понимаете, Юджин, он приходит теперь домой очень поздно и такой усталый, что мне за него становится боязно. Хорошо бы вы поговорили с ним и на эту тему, он вас очень любит и уважает.
— Милая Джоан, — смущенно сказал Юджин, — я, конечно, поговорю с ним, но мне его совет тоже необходим, как бальзам на рану.
— У вас неприятности? Вы не можете говорить по телефону? Почему не приедете ко мне, я ведь тоже могу наложить бальзам на раны.
Эта забота, открыто прозвучавшая в словах жены друга, тронула Юджина.
А она продолжала настаивать и требовать:
— Во-первых, не надо переутомляться на работе, Юджин. Почаще бывать за городом, дышать свежим воздухом. И, во-вторых, не забывать друзей. Приезжайте сейчас к нам, Дик скоро будет. Мы ждем.
Юджин приехал к Стрейтонам, когда Джоан накрывала стол. В гостиной кроме Дика было еще три парня его лет и, как и он, одетые в солдатские куртки. Юджин хотел извиниться, что явился не ко времени, но Дик, обняв его, сделал выговор:
— Как ты мог произнести такое, Юджин? Ты самый дорогой гость в этом доме, особенно сегодня, когда сюда пришли мои боевые друзья. Знакомься. Джозеф Сандерсан, Юл Дарлем, Пит Кронрайт. А это, друзья, — представил Ричард Юджина, — самый близкий товарищ моего старшего брата. И хотя в детстве мне от него тоже перепадало горячего, он и мой самый близкий друг. У нас не будет никаких непониманий, потому что Юджин провел во Вьетнаме пять лет.
— Да, это срок! — сказал Сандерсан, высокий курчавый мужчина со шрамом через
— Понимаешь, Джо, — вмешался Дик, — забыл сказать: Юджин — полковник армии США, а полковники, как ты знаешь, не нанимаются, их посылают.
— Бывший полковник, — сказал Юджин и сразу перехватил вопросительный взгляд Ричарда. Предупреждая его вопрос, тихо добавил: — Потом объясню.
Видя, что друзья Дика застеснялись, Юджин постарался восстановить прежнюю атмосферу.
— В каких частях служили, друзья? Ну, вот вы, Джо?
— Я, сэр, был вместе с Диком, в одной дивизии.
— А вы, Юл?
— Я — десантник, из 1-й кавалерийской дивизии. Правда, дурацкое изобретение: оставить за воздушно-десантной дивизией ее прежнее название — кавалерийская?
— Да, уж смешнее не придумаешь, — сказал Стрейтон. — А вот Пит был во Вьетнаме шофером в артиллерийском полку.
— Несколько месяцев назад, — сказал Юджин, — я был во Вьетнаме и там познакомился с отличным парнем, тоже шофером.
— А где вы были, сэр? — спросил Пит.
— Давайте будем попроще, — предложил Смит. — Называйте меня по имени.
— Как-то неудобно, — с сомнением сказал Джозеф Сандерсан, — все-таки — полковник. А мы все солдаты, кроме Дика.
— Называете же вы бывшего лейтенанта по имени, почему же вы стесняетесь называть по имени бывшего полковника? Договорились? Вот и хорошо. А познакомился я с твоим коллегой, Пит, по пути из Сайгона в Плейку.
— В Плейку? Я же как раз там воевал и был ранен. Интересно, как там сейчас?
— Плохо, — сказал Смит, — плохо, как везде во Вьетнаме. Вьетконг стал очень сильным. А наши ребята хотят быстрее возвращаться домой, тем более что президент обещал им это.
— Обещать-то обещал, да что-то медленно выполняет обещание.
— Вы же знаете, что примерно сто пятьдесят тысяч человек уже вернулись.
— А те, кто остался, будут драться и за них, ведь кто-то должен будет держать фронт.
— Президент говорил, что это будут делать солдаты Тхиеу. Вот пусть и делают.
— Ты, Юл, разве не знаешь солдат Тхиеу?
— Знаю. Если они не хотят воевать, пусть договариваются с Вьетконгом. Какое нам до них дело?
— А такое, Юл, что наш президент и уйти хочет, потому что народ требует, и сохранить за собой Вьетнам не прочь, а тем временем наши ребята будут класть свои головы.
— Может быть, я ничего не понимаю в государственных делах, но скажите, Юджин, зачем мы все это затевали, я имею в виду войну во Вьетнаме? Теперь уж наверное никто и не помнит, чем нас так сильно обидели вьетнамцы, что мы бросили против них такую силу.
У Юджина перед глазами возникли страницы тех документов, которые он держал в руках, а в памяти — все, что он узнал, живя во Вьетнаме, и простая, удивительно простая мысль пришла в голову: «Если бы прежнее и нынешнее правительства были честны в своих помыслах и делах и хорошенько подумали над тем, что принесет Вьетнам Америке, им не потребовалось бы прятать так глубоко свои тайны. Вот Джо Сандерсан задал вопрос: «Зачем мы все это затеяли?» Ответить на него коротко невозможно. Надо начинать с тех лет, когда Джо еще бегал в коротких штанишках, а ему уже готовили нелегкую судьбу. Но ответить-то надо».