Последний страж Эвернесса
Шрифт:
Венди улыбнулась и спросила:
– Почему они послали за вами?
– Я непобедим в бою. Но… – Тут он поднял глаза к потолку, глубоко вздохнул и сморгнул. Когда он снова опустил голову, губы его были сжаты в мрачную линию. – Я предал лучшего друга, который был и моим королем. И не каким-нибудь королем – большинство из тех, кто носит корону, негодяи и трусы, лжецы и мошенники, какими становятся все люди, облеченные властью, – но самым справедливым и беспристрастным человеком… Ладно. Довольно об этом. В наказание мне не дано сразиться в последней битве. В это время мой меч, храбрый Дюрандаль, будет ржаветь в бездействии, пока другие
Он выдернул из рук Венди шлем с плюмажем и отвернулся.
– Погодите! – остановила его Венди. – Давайте, я застегну вам пояс.
Он медленно повернулся обратно.
– Моя госпожа, я… Женщина не делает таких вещей, кроме как для мужчины, который… То есть…
Венди опустилась на колени, обхватила его руками за талию и начала оборачивать длинный пояс вокруг него.
– Ой, помолчите! Я сделаю это, если захочу. У вас лицо протрется по швам, если не перестанете хмуриться! А ну улыбнитесь, а то платок не дам!
– У вас есть платок?
– Ну, в косметичке найдется пачка «клинекса». Думаю, сойдет.
И он улыбался, стоя с разведенными в стороны руками, пока она оборачивала пояс в третий раз.
Венди застегнула тяжелую пряжку боевого пояса.
– Ну вот. Третий вопрос! Что это за дом? Доктор глубоко вздохнул.
– Это последний дом, где обитает магия. Он един и в явном мире, и в царстве снов. Здесь два мира соприкасаются. По этой причине дом также является вратами, через которые твари, населяющие людские кошмары, должны пройти, если собираются завоевать Землю. Если этот дом меняется даже в мельчайшей детали – например, зажигается электрический фонарик, – он отходит от своего двойника в другом мире. Но он охраняет и врата, через которые прилетают добрые сны. Если он падет, все сновидения погибнут.
– Если дом так важен, почему здесь больше нет людей? Армии? – удивился Ворон.
– Кто в наши дни станет заботиться о сохранности сновидений?
– А вы? – возразила Венди.
– Миледи, теперь, когда я снова одет как обитатель волшебной страны, я снова должен выйти в двери сна. Вы не увидите меня после восхода солнца; но я не пущу их сюда. Ужас перед моим мечом заставит их отпрянуть, если будет на то воля Божья, пока рыцарь красного креста и королева войны присматривают за мной.
– Пригодится, а? – Ворон протянул ему щит, украшенный тремя лилиями на лазурном поле.
Венди вынула бумажный платочек и заткнула его за крагу латной рукавицы, затем поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
Теперь он улыбнулся по-настоящему, и некоторые из горьких морщинок вокруг рта разгладились, чтобы уже не вернуться. И в этот миг лицо его излучало юность, смелость и достоинство.
Он опустился на одно колено и взял меч за лезвие рукоятью вверх, чтобы тень от крестовины легла между ними.
– Да проследят святой Георгий и Красная Мален, а с ними ангелы-воины Траяновых небес, чтобы все, кто поднимает оружие за правое дело, вышли из битвы невредимыми или упокоились в сладостном отдохновении на небесах!
Он встал, перевернул меч и вскинул клинок в резком салюте, затем лихо развернулся на каблуках и зашагал прочь, звеня шпорами – в одной руке обнаженный меч, в другой сияющий щит. Он уходил все дальше по коридору и наконец исчез. Звенящее эхо его шагов потускнело и стихло.
К северу от хозяйской спальни имелась маленькая комнатка. Окна ее выходили на восток. Одна стена состояла из раздвижных панелей. Сдвинув их, Венди и Ворон смогли усесться за маленький столик и по-прежнему видеть дедушкину кровать и слышать его негромкое безмятежное похрапывание.
Посередине стола сияла странными серебряными лучами крохотная лампа. Серебристое сияние играло на их лицах и руках, волосы и одежда казались по контрасту темными и далекими. Остальная часть комнаты по-прежнему пребывала в тени. Ворон, чтобы защититься от холода, нацепил оставленный доктором плащ с капюшоном и застегнул его на шее. (Венди сочла, что этот наряд очень идет к его темным волосам и бороде и подчеркивает серый цвет глаз.) Тень Ворона на стене у него за спиной лежала темной громадой; тень Венди, более стройная, ни секунды не оставалась в неподвижности, но скакала, танцуя, со стены на потолок и обратно. Барельеф на сдвинутых панелях то появлялся, то пропадал в такт колебаниям ее тени: тут однорукий человек связывает волка нитью паутины, там слепой лучник выпускает сделанную из омелы стрелу в сторону солнца.
– Знаешь, что? – Венди наклонилась вперед, глаза ее сияли от восторга. – Угадай, кого я встретила?
– Нет, птичка моя, сначала я. Я знаю, где хранятся магические талисманы. Дедушка сказал мне во сне. Смотри.
И Ворон вытащил свою карточку.
– Ты выяснил! Вот здорово!
– Не так уж и здорово. Дедушка пребывает в кошмарном месте.
Теперь он смотрел на карточку при свете лампы, но буквы плыли и путались у него перед глазами. Однако когда он вынул из кармана фонарик и включил его, то легко смог прочитать написанное, хотя тускнеющая желтая лампочка горела слабее серебряного светильника.
Ворон читал пугающее послание (опуская упоминания о пытках и расчленении), а Венди смотрела на него округлившимися глазами.
Когда он закончил, она воскликнула:
– Это ужасно! Какая подлость! Может, мы сможем разбудить дедушку? Бедняга! В одной из прочитанных мной сказок говорилось что-то насчет исцеления подобных случаев с помощью лавровых листьев.
Но Ворон пристально смотрел на крохотную лампу. Она погасла, когда луч фонарика коснулся ее, и зажглась снова, стоило его потушить. Бородач принялся мигать лучом, быстро шевеля пальцем, заставляя лампу пульсировать, как стробоскоп. Тени бешено метались.
Венди положила свою маленькую белую ручку на большую мускулистую ладонь мужа.
– Прекрати!
– Извини. У тебя от этого голова болит, да? – Он потер глаза. – Знаешь, я так устал.
– Мой друг говорит, что не выйдет, пока фонарик так мигает.
Ворон вздернул голову.
– Друг?
– Я нашла его в спальне внизу, рядом с мистером и миссис Рыцарь. Там спал высокий темноволосый мужчина, а этот мальчик стоял на столбике кровати. – Теперь она гладила супруга по волосам, пряча шкодливую улыбку, а глаза ее, отведенные в сторону, сияли озорным весельем. – Выходи, малыш! Давай! Он тебя не тронет.