Последний викинг. «Ярость норманнов»
Шрифт:
У нас в Исландии, когда у человека есть тяжба, то он выносит ее на тинг. Если он не знаток законов и не умеет произносить убедительные речи, то он привлекает опытного мужа и обещает заплатить ему соответствующее вознаграждение в случае благоприятного исхода дела. Если же он уверен в своих силах и правоте, то он сам выступает перед судьями. Судей много, их выбирают из людей, выдающихся по своим качествам и рассудительности. Они сидят, отгороженные от других людей канатом, чтобы никто не смел дотронуться до них. Но даже на тинге тяжбы далеко не всегда решают справедливо, и многое зависит от того, сколько вооруженных людей приведет с собой тот или иной участник тяжбы. Что касается Гардарики, то там судят немногие знатные люди, и по этой причине дела часто решаются в пользу тех, кто сделает судье хороший подарок.
Харальд убедился, что улыбчивые новгородские купцы не знают снисхождения, когда речь заходит о деньгах. Однажды он пошел на Торг вместе с Хрольвом и задержался у лавки, торгующей стеклянными украшениями. Перед входом висели разноцветные бусы с глазками. Хозяин лавки разговаривал с женщиной, стоявшей у дверей. Он говорил с ней грубо, но стоило появиться покупателю, как его голос стал вкрадчивым и угодливым. Он тотчас же бросился к Харальду, стал показывать ему бусы и на все лады расхваливать товар. Женщина, с которой он разговаривал прежде, обратилась к купцу с упреком:
– Восоли отроков, оже так буде на сестра тебе. Устрашись сраму ради!
– Гости бо сраму не имам, – холодно ответил купец. – Восолю отроков на ны да племянников похолоплю.
Харальд спросил Хрольва, в чем дело, и тот объяснил, что отроки – это слуги судей. Их посылают забрать имущество должника. Сестра задолжала брату, и теперь он грозится прислать отроков, отобрать ее имущество, а детей обратить в кабальных холопов.
– Его зовут Жадислав, – добавил Хрольв. – Я знаю его. За векшу он разорит сестру, а за ногату продаст в рабство мать и отца.
Харальд стыдился платья, которое подарил ему конунг свеев Энунд Углежог. В Упсале оно смотрелось недурно, но в Хольмгарде купцы расхаживали в таких богатых нарядах, что Харальд и Рёнгвальд чувствовали себя изгоями. Сын ярла подбивал Харальда попросить богатую одежду у супруги конунга. Харальду казалось позорным обращаться к Ингигерд, но Рёнгвальд уверял, что в этом нет ничего особенного.
– Ты молодой статный муж знатного рода. Она еще не старуха. Ей должно быть лестно сделать тебе хороший подарок.
– Нет, лучше уж приглядеть двух богатых купцов одного с нами роста и отобрать у них платье, – предложил Харальд.
– Я не против. Но нелегко найти купцов, которые разгуливали бы одни, без стражи. А если ты попросишь Ингигерд, она сразу же подарит нам одежду, – гнул свое Рёнгвальд.
Харальд так и не понял, намекнул ли Рёнгвальд супруге конунга или она сама догадалась о его желании, но вскоре Ингигерд подарила им два красных плаща, обшитых по краям золотой нитью. Они рассыпались в благодарностях, а Ингигерд только усмехнулась:
– Я понимаю, что молодым людям досадно за свое невзрачное платье, когда все кругом ходят разодетые, словно петухи. Но имей в виду, что это не от великого богатства. Словены часто одеваются не по средствам. В Хольмгарде любят пускать пыль в глаза!
Так или иначе, но теперь юный викинг не чувствовал себя убогим бедняком. К роскошному плащу понадобилась обувь. Добротные кожаные туфли, которые Харальд носил со времени битвы при Стикластадире, совсем развалились. Он мечтал о сапогах, но сомневался, может ли позволить себе подобную роскошь. Его отец Сигурд Свинья надевал сапоги только по торжественным случаям, например, когда вернулся из странствий его пасынок Олав Толстый. Тогда он приказал слугам открыть сундук и принести ему расшитый плащ и высокие козловые сапоги. Эти сапоги достались Сигурду от его отца, и он твердо рассчитывал, что Харальд, когда вырастет, тоже будет надевать их по праздникам.
Новгородский сапожник, в чью мастерскую на Торгу зашел Харальд, поклялся, что пошьет варяжскому гостю сапоги, каких не носят даже княжата Ярославичи. Ремесленник вцепился в викинга мертвой хваткой. С первого раза Харальд так и не решился заказать сапоги. Тогда новгородец вручил ему два скрученных куска бересты, на каждом из которых было выцарапано: «Кузьма, сапожник, Селятин сыно», и проводил со словами:
– Память тоби! Не потеряй! Другую бересту дай товарищу, аще он тож восхощет построить сапоги! Дом мой второй от Сурожского ряда, не забудь!
В конце концов Харальд соблазнился, и сапожник с увлечением взялся строить сапоги. Обувка вышла на славу. По правде сказать, смешно было бы ходить в ней по каменистым норвежским тропам. Сапоги из сафьяна порвались бы в первый же день. В таких сапогах надо было ездить верхом или ступать по деревянной новгородской мостовой, не соприкасаясь с грязью и камнями. Если бы Сигурд Свинья узнал бы, во что обошлось тончайшее сафьяновое чудо, он трижды перевернулся бы в гробу.
Прежде чем облачиться в новое платье, Харальд решил посетить басту. У нас в Исландии нет недостатка в горячих источниках, бьющих из-под земли круглый год. Исландцы обкладывают их камнями и делают удобные каменные ложа, наполненные водой. Нередко вокруг таких водоемов возводят земляные стены и накрывают крышей. Там можно купаться ежедневно, и горячая вода ничего не стоит, ибо дана нам по милости Господа нашего. Норвежцам и шведам Господь не ссудил подобной благодати. В этих странах приходится греть воду на огне. Басты строят на краю усадьбы рядом с кузницей, чтобы было безопасно на случай пожара. Чтобы протопить басту, требуется много торфа, поэтому норвежцы и шведы устраивают омовения только в день субботний. В Англии и Франции моются совсем редко, а мыла, которое норманны искусны варить, там совсем не знают и не имеют в нем нужды, так как не имеют обыкновения стирать одежду. Даже господа носят платье до тех пор, пока оно не истлеет. Мужчины жалуются, что их жен легко соблазняют викинги, а все потому, что викинги моются каждую неделю, меняют одежду и расчесывают волосы гребнями.
Харальд последний раз посещал басту в Сигурте, а во время путешествия ограничивался тем, что плавал в реке. Он попросил Хрольва сводить его в басту.
– В этих краях баста называется баней, – объяснил купец.
Баня оказалась небольшой хижиной у края длинного деревянного вымола. У вымола покачивалась ладья, на которую грузили товар, приобретенный Хрольвом Гардским. Купец попросил истопить для них баню. Они разделись, а исландец Халльдор сел снаружи, держа на коленях секиру. Баста – опасное место. Человек наг и безоружен, и его можно убить даже простым ножом. Надобно поведать историю, случившуюся у нас в Исландии. Жил человек по имени Вермунд, по прозвищу Вермунд Тощий. Он отправился в Норвегию добывать себе строевой лес. Норвегией в то время правил ярл Хакон, отец ярла Эймунда, того самого, который несколько лет спустя разорил Адельгьюборг, или Ладогу. Исландец вошел в милость к ярлу, подарив ему серые шкуры. Взамен он выпросил у ярла двух берсерков. Один звался Халли, другой – Лейкнир. Он рассчитывал, что они будут хорошими работниками, но скоро обнаружился нрав берсерков: они не любили работать, зато были склонны к убийствам и подвигам. Тогда Вермунд решил подарить берсерков своему брату Стюру Убийце – тому самому, кто начал кровную распрю, унесшую жизнь моего деда. Вермунд Тощий подумал, что Стюр справится с берсерками, потому что он был им под стать своей силой и свирепостью. Его прозвали Убийцей, потому что он убил тринадцать человек и ни за одного из них не заплатил виры.
Поначалу Стюр Убийца ладил с братьями, но потом младший из братьев, Лейкнир, начал заглядываться на его дочь и попросил ее в жены. Этого Стюр вытерпеть не мог. Он притворно согласился отдать дочь, но предупредил, что хочет испытать братьев: «Здесь недалеко от моего двора находится непроезжая лавовая пустошь. Я часто думаю расчистить ее и проложить дорогу, но мне недостает рабочих рук». Вечером берсерки принялись за дело и трудились всю ночь. Они своротили целые скалы и оттащили их прочь, а кое-где закопали громадные глыбы в землю, а поверху разровняли. Их обуяло тогда крайнее бешенство. К утру они закончили, и это один из величайших подвигов, какие знают люди, и дорога эта будет стоять вечно, пока существует Исландия. Стюр вышел им навстречу, поблагодарил красивыми словами и сказал, что приготовил для них басту, чтобы они как следует вымылись перед свадьбой.