Последний воздушный пират
Шрифт:
Плут потерял чувство времени. Было утро? Или ночь? Как долго он провалялся здесь, то постанывая от боли, то судорожно мечась по постели? Сколько дней он уже борется с болезнью, пытаясь одолеть гоблинову отраву, бродящую в крови?
— Всё будет хорошо, — услышал он. — Не можешь — не отвечай.
Он медленно открыл глаза. Комната поплыла.
— Мы пришли попрощаться, — прозвучал чей-то ласковый голос.
— Попрощаться, — повторил Плут, но вместо слов у него получился глухой, прерывистый стон.
Из качающихся золотых теней
Он хотел разлепить веки, но не смог. Напрягшись в последний раз, он всё-таки приоткрыл глаза и увидел перед собой Магду. За ней стоял Стоб.
Язык плохо слушался его.
— Магда, — пролепетал он, еле шевеля растрескавшимися губами, и снова закрыл глаза.
— Плут, — пробормотала она, и глаза её наполнились слезами. — Мы со Стобом завтра отправляемся в путешествие. — Голос у неё сломался. — Ах, Стоб! — зарыдала она. — Ты думаешь, он нас слышит?
— Он боец, — хриплым голосом ответил Стоб. — Он не сдастся. И Пинцет делает всё, что может. Пойдём, пускай отдыхает.
Подмастерья встали, собираясь уходить. Плут почувствовал лёгкое прикосновение прохладных сухих губ: Магда поцеловала его в пылающий лоб. Он вдохнул аромат её густых, пахнущих сосной волос. Всё тело его было тяжёлым, будто налито свинцом. Щёлкнул замок на закрывающейся двери, и Плут снова остался один.
Шли дни за днями. Каждый вечер, когда наступали сумерки и молочно-белый свет сменялся мглой, приходил шпиндель и зажигал масляную лампу. Он обтирал его полотенцем, поправлял одеяло, капал под язык целительную настойку и прикладывал травяные мази к гноящейся ране, а потом бинтовал плечо.
Иногда Плут, очнувшись от забытья, видел, как Пинцет суетится возле его постели, но большую часть суток он спал, вверив себя заботам добросердечного шпинделя.
— Плут, ты слышишь меня? — (Плут открыл глаза. Он узнал этот голос.) — Это я, Ксант.
— Ксант? — пробормотал он с исказившимся от муки лицом. Острая боль пронзила плечо.
Ксант тоже содрогнулся. Лицо его было бледным и осунувшимся, а в глубоко впавших тёмных глазах застыл испуг. Он откинул прядь волос со лба и сделал шаг вперёд, подойдя к больному. Фонарь в его руке раскачивался.
— Я пришёл попрощаться с тобой, Плут, — глухо проговорил он.
— Попрощаться. — пробормотал Плут еле слышно. — И ты тоже? Магда и Стоб…
Ксант горько рассмеялся:
— Магда и Стоб! Как я им завидую! — Он обхватил голову руками. — Я не собираюсь в научную экспедицию, Плут. Мой путь лежит в другую сторону от Дремучих Лесов. Я возвращаюсь в Новый Санктафракс.
— В Новый Санктафракс? — В голове у Плута слегка прояснилось, но сразу он не понял, происходит ли это в самом деле, или он бредит в лихорадочном
Подмастерье отвернулся, втянув голову в плечи, и в полумраке Плут различал лишь его силуэт. Когда он заговорил, голос у него дрожал от волнения.
— Ты был мне хорошим другом, Плут, — сказал он. — Другие либо презирали меня, либо смеялись надо мной. А ты всегда защищал и подбадривал меня. — Он замялся. — А я чёрной неблагодарностью отплатил за твою дружбу. Я виновен во лжи и предательстве.
— Как это? — спросил Плут. — Я ничего не понимаю.
— Я шпион, Плут, — ответил Ксант. — Я служу Орбиксу Ксаксису, Верховному Стражу Ночи. Библиотечные Рыцари — мои враги. — Он прищурился. — Почему, ты думаешь, ни одна группа подмастерьев не добралась до Озёрной Академии с тех пор, как я появился здесь? Это я предал их, Плут. А откуда гоблины на Опушке Литейщиков узнали, что Варис Лодд собирается навестить их? Это я подставил её, заманив в ловушку. Ах, Плут. — Ксант повернулся и встал на колени рядом с изголовьем кровати. Дрожащими руками он схватил Плута за руку. — Если бы я знал, что ты. — единственный, кого я мог назвать своим другом, — окажешься там и будешь принимать участие в операции, я бы предупредил тебя! Поверь мне, Плут, я говорю правду!
Плут убрал руку.
— Ты? Ты предал нас? — слабым голосом произнёс он. — После того, как мы столько времени были вместе. О, Ксант, как ты мог!
— Я принадлежу Стражам Ночи и телом, и душой, — с горечью ответил Ксант. — Я им подвластен, и, что бы я ни делал, мне от них не уйти. Ты думаешь, я не остался бы здесь, в прекрасных Дремучих Лесах, если б мог? — Он покачал головой. — Но это невозможно, Плут. Я зашёл слишком далеко. Я не могу остаться здесь. — Он вздохнул. — Я такой же пленник Башни Ночи, как и мой старший товарищ, мудрый Каулквейп, к которому я должен вернуться.
Сквозь полуприкрытые веки Плут глянул на Ксанта. В висках у него стучало, перед глазами всё плыло.
— Мудрый Каулквейп был первым, кто рассказал мне про Дремучие Леса. От него я узнал про приключения и путешествия на воздушном корабле с капитаном Прутиком, — продолжал он. — Наслушавшись его рассказов, я решил во что бы то ни стало попасть сюда и увидеть все своими собственными глазами, даже если ради этого мне придётся стать шпионом. — Он потупился с несчастным видом.
Плут старался не смотреть на него. Лихорадка разыгралась с новой силой. Ксант? Предатель? Не может быть! Ксант был его другом. Глубокая печаль охватила его, смешиваясь с нестерпимой болью. Тени сгущались, и изголовье кровати тонуло во тьме. Плут закрыл глаза и впал в забытьё: у него снова начался жар.
Ксант посмотрел на спящего и укрыл его одеялом до подбородка.
— Прощай, Плут, — сказал он. — Наши пути больше не пересекутся.
Сделав шаг назад, он повернулся и вышел вон, прикрыв круглую дверь. Оборачиваться он не стал.