Последний выстрел. Встречи в Буране
Шрифт:
— Кибернетику? — догадался Михаил Петрович.
— Во, во, ее самую, — с радостным оживлением подхватила Наталья. — Все читает, читает разные книжки, задачки решает... Да вот беда — проверить его некому. Учительница-то задачки эти не знает. А я сыну говорю: «Ты что поперед учительницы идешь...» И учительница сердиться стала. У Копылова, говорит, всякая дурь в голове, он, говорит, мешает в классе. А каково матери слушать такое от учительницы...
«Дуреха эта учительница», — подумал Михаил Петрович, а вслух сказал:
— Если парню хочется изучать кибернетику, пусть изучает, возможно, большим ученым станет.
— Что
Михаил Петрович опять глянул на портрет юноши, похожего на Федора Копылова. Перехватив взгляд гостя, Наталья вздохнула:
— Погиб мой Федя. Отца тоже Федей звали, Федор Малинин... Фамилии у них разные, а кровь одна.
Михаил Петрович видел печальные глаза Натальи, видел, как она скорбно сжала губы и молча смотрела на портрет. Она смотрела долго и пристально, как будто видела впервые этого юношу в коричневой рамке и навсегда хотела запомнить его черты.
— Не расписывались мы с ним, не сватал он меня, свадьбу не играли, просто любили. — Наталья присела к столу, оперлась подбородком на сцепленные руки и некоторое время сидела молча, охваченная воспоминанием, потом стала рассказывать: — Помню, когда он пришел из сельсовета, я ему и говорю: «Сними, Федя, шапку, что же ты в шапке стоишь?» А он не снимает, покраснел... Я подбежала к нему, сорвала с его головы шапку, а он уже стриженый и непохожий... Утром всех наших бурановских ребят увезли на станцию. Год их подошел. И пришло потом от него одно письмо, и подписался он: «Твой любящий муж»... Одно письмо. Потом не было писем, ничего не было, только пришла его матери похоронная. Погиб Федя... На фронт ехал, да бомба в вагон попала... Вот и осталась я вдовой, хоть и свадьбу не играла. Сын родился, тоже Федей назвала, Федором Федоровичем. А фамилия у него моя, девичья. Нельзя, говорят, отцовскую фамилию, не расписаны мы... Теперь вот и живу вдвоем с сынком...
Со стены, из коричневой рамки смотрел на них задумчивый Федор Малинин. Погиб стриженый бурановский парень и не узнал о сыне, и не знает о том, что солдатский сын теперь такой же юноша, мечтающий о кибернетике.
— Наталья Семеновна, разве не могли еще выйти замуж? — осторожно поинтересовался Михаил Петрович.
Хозяйка вздохнула, грустно покачала головой.
— Замуж? А за кого? Женихов-то наших вон сколько побито. А потом сынок у меня. Кому нужна с дитем? Девчат-то много... Что скрывать, Михаил Петрович, приходили ко мне... Вдовья изба многих тянет, да не надолго задерживает. Даже брат ваш, и тот или в шутку или серьезно говаривал через плетень: «Ты, Наташ, дверь-то на крючок не запирай, может, заблужусь к тебе ночью...» Гнала я мужиков. Может, через то и одна осталась... Зато в глаза людям смотреть не стыдно, и чужие жены вдовьи окна не били. Теперь одна у меня радость — сынок мой... Да что это я все разговоры и разговоры, — встрепенулась она. — Чайку вам приготовлю.
— Нет, нет, спасибо, — отказался он.
Был поздний вечер. Влажный речной холодок начисто вымел из села остатки дневного зноя, и деревья в садах, палисадниках, на улице сейчас облегченно вздыхали взбодренной листвой.
От Натальиной избенки Михаил Петрович неторопливо шел вдоль улицы, скупо освещенной редкими фонарями. Он думал о Копыловых — о сыне и матери, думал о брате, с которым нынче повздорил малость. Наталья Копылова рада,
Михаил Петрович остановился, неожиданно увидев перед собой темную больничную ограду. Почему он пришел сюда? Сквозь ограду видны освещенные окна докторского дома. Михаил Петрович отворил калитку, подошел к дому и увидел Фиалковскую. Подперев кулаком подбородок, она сидела за столом у раскрытого окна и читала. Время от времени Лидия Николаевна тянулась к белому фарфоровому бокалу, отпивала глоток-другой, не отрывая глаз от книги. «Врач повышает свой уровень, — улыбнулся про себя Михаил Петрович. — А все-таки, зачем ты пришел сюда? Не лучше ли вернуться в боковушку-спаленку, зажечь свет и, как она, почитать на сон грядущий... Ты ведь так и думал — приеду и всласть почитаю... В твои планы совсем не входило околачиваться под чужими окнами, этак еще гитару найдешь, чтобы спеть под окном серенаду», — подтрунивал над собой Михаил Петрович.
Как бы почувствовав, что за ней наблюдают, Фиалковская подняла голову, прислушалась, выглянула в окно.
— Кто здесь? — тревожно спросила она.
«Глупо, очень глупо получилось», — досадуя на себя, подумал он.
— Михаил Петрович, вы?!
Ему ничего другого не оставалось, как промямлить?
— Добрый вечер, Лидия Николаевна...
— Ой, напугали вы меня... Подходите ближе. Если хотите, можете залезть ко мне в гости через окно... Хотя нет, — смеялась она, — для ученого человека это не солидно... А мне через окно можно? Как вы думаете?
Михаил Петрович не успел ответить. Она потушила свет и легко выпрыгнула из окна.
— Главное, чтобы не увидели этого мои пациенты и подчиненные, а то разговоров будет... Давайте сходим на речку, может быть, увидим русалок. В лунные вечера они всегда греются на бережку...
— Вы уже видели их?
— Не доводилось. А вообще-то жалко, что мы не верим в русалок, мы стали слишком практическими людьми. Река для нас — просто река, круговорот воды в природе, и никаких тайн, никакой сказочности... Мне кажется, человеку нужна сказка, нужно что-то такое, во что верил бы он с детской непосредственностью...
9
После утреннего купания Михаил Петрович вернулся с племянниками домой и во дворе, под топольком на скамейке, увидел Игната Кондратьевича. Мальчики бросились к дедушке. Вася тут же похвастался, что нынче трижды переплыл Буранку без отдыха. Толя тоже нашел чем похвалиться — ракушку выловил!
— Молодцы, внучата, — сказал им дед. Он полез в карман, достал кулек с конфетами. — Вот вам награда за успехи, — и поровну разделил конфеты.
— Толька, смотри, сладкое вредно есть перед завтраком, — предупредил брата Вася.
— Ишь ты, какой ученый, — рассмеялся Игнат Кондратьевич. — Это кто же тебе сказал, что вредно?
— Дядя Миша!
— Ну, ежели дядя Миша сказал, тогда все верно, тогда сперва позавтракать надо, а потом уж и за конфеты браться... Бегите к бабушке, она там понапекла, понаварила, — посоветовал дед внукам.
Ребятишек точно ветром сдуло.
Игнат Кондратьевич расспрашивал доктора, как отдыхается, как водичка в реке, не холодна ли теперь... Но Михаил Петрович догадывался, что старик пришел неспроста, есть у него какое-то дело. Так оно и оказалось.