Последний Завет
Шрифт:
— Я все слышала, — не оборачиваясь, заявила Герда.
— А мне наплевать, — сказал Герман. — Не думал, что доживу до момента, когда дорогу мне будет указывать девчонка.
— Ну, если ты не можешь этого пережить, самое время застрелиться, — отрезала девушка.
— Я подумаю об этом, — сказал Герман, — лет через семьдесят пять.
— Боюсь, с такой раздражительностью ты не протянешь и пяти, — усмехнулась Герда.
— Хватит, дети мои! — Дуго счел за лучшее вмешаться. — Отсюда до Дрездена долгий путь. И все это время нам придется идти вместе. Не стоит ссориться, честное слово. Пожмите
Герда лишь дернула плечом, отказавшись от примирения.
— Эй, постойте! — возмущенно заорал Густав, все еще находившийся возле машины. — А как же пулеметы?! Я такую ценность оставлять не намерен!
— Можешь остаться и посторожить! — крикнул ему сердитый Герман.
— Ну давайте хотя бы их спрячем, а на обратном пути подберем! — жалобно заголосил великан.
— Франц, держись ближе, пока тебя кто-нибудь не слопал, — проговорил Герман, увидев, что Госпитальер отошел в сторону и тянет за стебель какой-то цветок, намереваясь его сорвать.
Франц последовал совету следопыта, оставив тщетную попытку сорвать цветок.
— Он как резиновый, представляешь, — сказал Госпитальер, — я его даже сорвать не смог. Никогда таких не видел…
— Густав! Хватит строить из себя дитя! — закричал Пилигрим великану, который никак не мог оставить машину, стараясь теперь открутить один из пулеметов. — Надо уходить. Похоже, Багажники едут…
— Но… — Густав осекся, осознав, что имеет в виду Дуго и бросился догонять отряд.
Герман прислушался. Со стороны Города раздавался едва различимый гул: Багажники отправились за ними в погоню.
— Думаю, нам не повредит легкая пробежка, — внезапно сказала Герда и, сорвавшись с места, метнулась прочь через густой подлесок.
— Не зевай! — Герман подтолкнул опешившего от такой стремительности Франца и побежал следом за Гердой.
Объяснять взбешенным Багажникам, что это не он угнал машину, а ехидная дочурка Пилигрима Дуго, у Германа не было никакого желания. К тому же Багажники вряд ли будут прислушиваться к словам охотника.
— Эй! — заверещал Густав. — Эй, ребята! Меня подождите! Густав так ломанулся через лес, что зацепился за торчавший из земли корень и растянулся во весь свой великанский рост, охнув от неожиданности. Пилигрим оказался рядом, он подхватил Густава под локоть, помогая подняться.
— Смотри под ноги, — посоветовал Дуго и кинулся бежать дальше.
Герде и Герману кросс по густому мху между тоненьких деревьев и густого кустарника явно пошел на пользу, во всяком случае, они и думать забыли о словесной перепалке. Непривычный к такому стремительному бегу Франц очень скоро вымотался, и Герману пришлось взять его на буксир. Густав словно носорог, пер вперед, не разбирая дороги, и, ломая кустарник, так что всем, кто бежал за ним, не приходилось продираться сквозь колючие дебри — путь уже был проложен.
Багажники, если только это действительно были они, не стали сходить с дороги и устраивать за отрядом погоню по лесу. Как видно, они полностью удовлетворились найденным автомобилем. К тому же заходить в пустоши не отваживался ни один клан города, и Багажники не были исключением из общего правила. Как бы то ни было, девушка-Пилигрим заставила членов отряда пробежать не меньше двух
Наконец Герда скомандовала «привал», и все растянулись на моховом ковре, восстанавливая дыхание и отдыхая.
Герман отметил для себя, что раньше когда слышал о пустошах, то представлял себе почему-то совершенно пустынный, зловещий пейзаж, выгоревшую землю, зловещее, полыхающее багрянцем небо и груды человеческих костей, а между тем растительность в пустошах оказалась весьма буйной и разнообразной. Конечно, в лесу было множество растений, встречавшихся и на окраинах города, но вот высоких цветов со стеблями толстыми, словно кусок плотно скрученного металлического шнура, и большими белыми чашечками бутонов Герман никогда не видел. От них исходил сильный, почти опьяняющий аромат. Мох, напротив, ничем не пах, буроватый и очень сухой, он, должно быть, впитывал влагу. Неподалеку рос низкий кустарник, охотник протянул к нему руку, наклонив одну ветку, и убедился, что он тоже представляет собой нечто не виданное им раньше — на ветке было множество тонких острых листьев и маленьких колючек. На кустарнике в изобилии рассыпались мелкие красные ягоды.
— Дуго, — позвал Герман, — как ты думаешь, а их есть можно?
— Можно, — подтвердил Пилигрим, — это мороша. Так мы ее называем. Ягоды, кстати, очень питательные. Рекомендую. Но осторо…
Договорить он не успел. Густав схватился за ветку, собираясь разом сорвать целую горсть ягод, и маленькие иголки впились ему в ладонь. Великан издал дикий вопль и замахал пораненной рукой.
— Предупреждать надо, — обиженно проблеял он.
— Не успел, — заметил Пилигрим.
— Бедняжка! Больно? — сочувственно спросила Герда.
— Очень, — заныл Густав, радуясь, что в отряде наконец появился кто-то, кто будет его жалеть.
— Франц, намажь ему чем-нибудь руку. Ты все-таки Госпитальер. — Нытье Густава выводило Германа из себя.
— Давай посмотрю, — предложил Франц, — тебе, наверное, теперь придется все эти иголки вытаскивать…
Густав протянул ему ладонь, жалостливо подвывая.
— Эх, сюда бы пинцет, — покачал головой Госпитальер, — ладно, попробую так…
Герман улегся на спину и уставился в проглядывавшее сквозь кроны деревьев и уже начинавшее темнеть небо. Он все еще не верил, что его так далеко занесло от территории родного клана. Радовало одно — они бежали через лес, почти не глядя по сторонам, и все же их никто не слопал. Слова Дуго на поверку оказались правдой: пустоши не так опасны, как о них говорят городские жители.
— Заночуем тут, — приняла решение Герда, — в этой части леса почти безопасно… Но дежурить все же придется. Герман, я думаю, ты будешь первым.
— Договорились, — сказал охотник, — если появятся Багажники или какой-нибудь зверь, тебя разбудить или не стоит?
— Забавная шутка, — ответила девушка, скривив рот, — всем спать, завтра ранний подъем.
— Все это замечательно, но как насчет того, чтобы пожрать перед сном? — морщась от боли, спросил вечно голодный Густав.
— И как насчет костра? — Франц, сощурившись, доставал из ладони Черного Принца очередную иголку. — Разжигать огонь в пустошах не возбраняется?