Последняя битва
Шрифт:
Майор, от которого ничего не укрылось, помрачнел ещё больше.
«Это же та сволочь, с биноклем, который стрелял из гранатомёта. И Аллу гранатой посекло. Точно, это сука её убила. Сейчас проверим», — внутри у меня все кипело от злобы.
— Диего, скажи, пожалуйста, бинокль, висящий у тебя на шее, ты вот у этого отобрал? — я ткнул стволом винтовки в напрягшегося блондина. — Переведите, пожалуйста, Сергей Иванович.
Майор перевел.
Диего ответил сразу:
— Си.
«Сволочь, убил Аллу ещё и ухмыляется»!
Я шагнул к посмурневшему блондину
— Did you kill her?
— Don't know, —
Глаза заволокло красной пеленой.
«Урод поганый».
— Backpacks down, quicky , — злобно процедил я, еле сдерживаясь.
— Why? — немного растеряно спросил блондин.
— Quickly! — я повысил голос и направил винтовку на американцев.
Оба пленника решили не обострять, и бросили рюкзаки на землю.
— What’s your name? — поинтересовался я у темноволосого.
— Томми, — буркнул янки.
— Good. Take three steps back, please, Tommy,— попросил я.
Американец отошел.
— Что ты собираешься сделать? Алексей не нужно, — Володя шагнул вперед, но хмурый капитан, ухватил его за локоть и отодвинул в сторону. Он уже всё понял, и мешать мне не собирался.
— And what’s your name? — равнодушно спросил я.
— Сэм. Сэм Пэкстоун, — ответил блондин, напряженно наблюдая за мной.
— Понятно, — я направил на него винтовку. — Go to Hell, Sam Paxstone
— No, — блондин побледнел и отшатнулся назад.
— Yes! — злорадно улыбнулся я, нажимая на спусковой крючок. Короткая очередь отбросила американца назад. Он пару раз дернулся в предсмертной судороге и застыл.
Я опустил винтовку. Расстрел спецназовца удовольствия не доставил. Но на душе стало чуть легче. Эта довольно ухмылявшаяся тварь, взорвавшая Аллу гранатой, землю больше топтать не будет. И никого из наших больше никогда не убьет…
Примечания:
demonios(исп.) — демоны
joder (исп.) — б…дь
americanos de mierda (исп.) — американские говнюки
Good. Come with me. Don't try to resist, I'll kill you (англ.) — Хорошо . Пойдешь со мной. Не вздумай сопротивляться, убью.
Don' t know. Who cares? One red bastard less. We are prisoners and you won’t do anything to us. We have killed you and will continue to kill you (англ.) — Не знаю . Какая разница? Одним красным ублюдком меньше. Мы пленники, и вы нам ничего не сделаете. А мы убивали вас и будем убивать.
Good. Take three steps back please, Tommy (англ.) — Хорошо. Отойди на три шага, пожалуйста, Томми.
15 апреля. 1979 года. Провинция Гавана. 8.30 утра (окончание)
— Леша, сейчас не время для споров, — рычал майор. — Надо уходить в Сан-Хосе.
— Уходите, — согласился я. — Но без меня. Мне надо тренера и товарищей выручать. И Аня моя с ними. Прикажете об этом забыть?
— Прикажу! — рявкнул Сосновский. — Нас всего пять человек, вместе с тобою. И то, если заберем Хосе с нами и оставим Гектора одного, караулить пленника в подвале. Что мы можем сделать?
— Многое. Например, сегодня утром — расправились с отрядом «тюленей» и кубинскими предателями. Лопеса с двумя помощниками положили, ещё троих на складе. Из пятнадцати спецназовцев, только один живой остался. А нас всего восемь человек было, не считая Мартинеса.
— Сергей Иванович, — после секундной паузы я проникновенно глянул в глаза майору. — Если мы сейчас помчимся в Гавану, сможем успеть спасти тренера, ребят и Аню. Не дай бог, они погибнут или будут вывезены в Америку. Я этого никогда не прощу. Ни себе, ни вам.
— Леша, — устало вздохнул Сосновский. — Ты же понимаешь, не всё так просто. Нам приказано с тебя пылинки сдувать. Самим лечь, но тебя вытянуть в любой ситуации. А если не получается…
Сергей Иванович многозначительно помолчал и добавил:
— Тогда у нас есть приказ. Ты ни в коем случае не должен попасть в руки американцев. Понимаешь, о чем я?
— Понимаю, — я криво усмехнулся. — Не маленький. Ликвидируете.
— Именно, — насупился майор. — Леша, ты для меня не чужой человек. Но есть интересы страны. И если надо будет, как бы мне потом хреново ни было, я тебя зачищу. Переживать и терзаться буду потом, но в нужный момент рука не дрогнет.
— Знаю, — невесело усмехнулся я. — Можете прямо сейчас и зачистить. Все равно мне нужно в Гавану. Сами подумайте, что предлагаете. Как мне жить дальше, если они погибнут, а я мог, но ничем не помог, ничего не сделал? Я же всю жизнь последней сволочью себя чувствовать буду. Сам же с вами вместе боролся против предателей, за свою Родину. И зачем, скажите? Чтобы в нужный момент, когда нужна моя помощь, предать самому? Бросить тренера, друзей, девушку и спасать свою шкуру, прикрываясь тем, что я нужен стране? А они, значит, не нужны? Или менее важны? Оправданий можно найти множество. Но вот в чем вопрос: я не хочу их искать и точка. Или я один либо вместе с вами еду в Гавану и попытаюсь вытащить своих, или выполняйте приказ и валите меня прямо здесь, товарищ майор. А если вы попытаетесь меня скрутить и вырубить, я буду сопротивляться. А потом всю жизнь ненавидеть вас и того, кто отдал это приказ. На предательстве ничего хорошего не построишь. Какими бы высокими материями и правдоподобными оправданиями ни прикрываться.
Я на минуту замолк, давая майору осознать всё сказанное, и добавил:
— Решайте скорее, я жду.
Сергей Иванович молчал минуты две, кидая на меня тяжелые взгляды исподлобья и о чем-то напряженно думая. Затем тяжело вздохнул:
— Ладно, можешь считать, что меня убедил. Я, конечно, могу лишиться погон за невыполнение приказа, но ты, мать твою, прав во всем. Попробуем их вытащить.
— Вот это правильный подход, товарищ майор, — повеселел я. — А насчет, погон не волнуйтесь. Думаю, у меня найдутся доводы для товарища Ивашутина. Если понадобиться с Машеровым и Романовым поговорю, но все будет хорошо.