Последняя глава
Шрифт:
У Вертельсена забрезжила надежда, что, может быть, тут легкий путь к спасению, и он сказал:
— Хорошо, спрошу у нее.
— Сделайте это. Тут же скажите ей, что это, по всем вероятностям, влияние воды — воды в связи с воздухом и жизнью здесь, вообще наше лечение действует таким чудотворным образом. Скажите ей это. Она умная женщина и не найдет это невозможным.
— Ну, а если это не так? Если она, скажем, похудела от того, что морила себя голодом?
— Тогда, вы думаете — нет повода для интервью? Но если она исхудала от голода, то и другие могут прибегнуть к этому средству параллельно со здешней водой. По-моему, это ничуть не мешает делу. Но,
— Кто будет ее интервьюировать?
— Здесь живет один господин, который корреспондирует в три газеты: в газеты, издающиеся в Христиании, в Стокгольме, и в Копенгагене, большие три газеты.
— Я поговорю с фру Рубен, — сказал Бертельсен.
— Скажите ей, при случае, что санатория с удовольствием пойдет ей навстречу и постарается, чтобы она забыла возмутительную историю с мошенницами.
ГЛАВА XI
Люди ползают и ползают, некоторые здесь, другие там. Порою ползают вместе, порою встречаются и не желают уступить дорогу друг другу. А иногда переползают через труп друг друга. И разве может быть иначе? Разве они не люди?
Адвокат Руппрехт не желал ничьей погибели. Когда он, при случае, одержал, так сказать победу над лесопромышленником Бертельсеном, он не хотел торжествовать над ним, наоборот: он хотел возместить то, что тот потерял. В данном случае акции — хорошо. Но он не мог радоваться, не мог удержаться от того, чтобы потереть руки и посмеяться, когда ему удавалось срезать своего ближнего.
Рууд спросил его: — Как обстоит дело с акциями?
Адвокат знал только то, что Рууд сам слышал в курительной комнате. Тому казалось подозрительным, что Бертельсен медлит с доставкой акции. Может быть, их не получить вовсе.
— Как это так?
— А, может быть, они заложены? Молодой Бертельсен мог заложить акции и получить за них деньги.
Адвокат выразил надежду, что не так плохо обстоят дела фирмы «Бертельсен и сын».
Таков был адвокат, добродушный и щедрый, всепримиряющий дух. Он, главным образом, смотрел за тем, чтобы пансионеры в санатории не ссорились и не переползали через труп друг друга.
Для Рууда ничего не оставалось сделать другого, как приобрести акции.
Рууд был не из худших, не преступник, не дьявол, далеко нет. Он ходил с опущенными постоянно глазами и, если находил булавку на ковре, он демонстративно клал ее на стол около того, кому она принадлежала. Это был человек с седой, аккуратно подстриженной бородкой, на пальце он носил масонский перстень, и имел состояние, достаточное для того, чтобы быть честным. Зачем были ему акции? Просто потому, что его земное счастье позволяло ему при случае похлопать себя слегка по карману, смирить высокомерие молодого Бертельсена, не желавшего его знать и не кланявшегося ему, хотя у него и был такой почтенный вид. Но, наоборот, отцу его, старому Бертельсену, обратившемуся однажды к Рууду за маленькой услугой, которая и была ему оказана, он желал всего хорошего.
Таков был Рууд.
Но адвокат Руппрехт был парень ловкий, он покорил своей любезностью все сердца, он устроил в салоне маленькую вечеринку с закуской и выпивкой; всех проходивших мимо, он приглашал подсесть к ним. Был праздник Рождества, сказал он, и нечего было хмуриться. Учительницу музыки он заставил сыграть «Торахус-Марш», а после произнес речь в честь отсутствующего композитора; некогда он был привязан к нашей санатории; играл он, как бог, но его мучила тоска по загранице, — адвокат всегда относился к этому с уважением, но, к сожалению, ничем не мог помочь ему.
Тогда явился человек с светлым умом и обладавший средствами, и молодой артист был спасен, поднят над полями и морями и перенесен в далекий свет. Адвокат подымает в честь этого великого дела свой бокал за здоровье господина коммерсанта Бертельсена. Все встали, поклонилась и выпили. Чего хотел достичь адвокат Руппрехт своей идеей? Ничего, ничего дурного, он. просто хотел доставить приятную, праздничную минуту Вертельсену. Было Рождество, были святки, Бертельсен был гость, кроме того, его уже осадили.
В этот же день ему представился случай поделаться своими мыслями с фрекен д'Эспар:
— Ужасно досадно, что вы покидаете нас, фрекен. Вы из первых наших гостей и мы все очень привязались к вам.
Фрекен улыбнулась.
— Но это нельзя изменить. Вы уезжаете? Это решено?
— Да.
— А то я предложил бы вам кое-что: вы как-то сказали, что для вас дорого жить в санатории — если вы желаете, мы могли бы сделать вам уступку.
— Благодарю вас, но я должна: как вы сами сказали, это дело решенное.
— Конечно, — улыбаясь сказал адвокат, — молодым хочется полетать. Но всегда милости просим назад сюда, в гнездо.
Он обходил всех гостей, беседовал с ними, обошел все постройки, заглянул в сарай и в хлев, разговаривал с работниками. И здесь адвокат был кроток и обходителен. Пришел, например, инспектор Свендсен с прямо-таки комическим делом: как же иначе это назвать, если он попросил о звании… директора?
— Директора? — переспросил адвокат. И он посмотрел на инспектора Свендсена, но вспомнил, что теперь праздничное время, Рождество, и может быть, шумит немного в голове у старого моряка.
— Ну, конечно, — сказал Свендсен, — ко мне приходят и спрашивают, не директор ли я. Нет, отвечаю я. Где же директор? спрашивают меня, а я стою, как дурак.
— Да… а, — сказал задумчиво адвокат. — Но чего собственно им нужно от директора?
— Этого я не знаю. Но вот скотник, например, он директор в хлеву, а у почтальона золотой шнур на фуражке.
— Да, в этом отношении вы правы. Но я не знаю… не думаю, чтобы вы могли стать директором, Свендсен. Не думаю, что вы владеете английским языком, объехали вокруг света и после доктора вы почти первое лицо в санатории?
— Я ведь только так спросил это, — кротко сказал Свендсен и собрался уходить.
Он был, как будто слегка оскорблен. Но так как адвокат не хотел обидеть его, то сказал ему в заключение:
— Видите ли, Свендсен, ведь вы — инспектор над всем, и санатории нужен такой именно человек. Если же сделать вас директором, то где мы возьмем хорошего инспектора? Подумали вы об этом?
Таков был адвокат.
Он отлично устроил дело со вдовой консула Рубена. Да, он добился того, что она согласилась на интервью, и ей вернули истраченное ею на миледи. Но само интервью было такое тонкое и прекрасно написанное; не было никакого преувеличения, только два-три намека на воду в Торахусе, на это чудесное средство для исхудания; там не было места никаким учреждениям, только несколько слов, случайно высказанных в беседе с журналистом.