Последняя из Рода Серебра
Шрифт:
– Мара… Ей тяжело, – промямлил Ким.
– Что-то не замечал, что ей тяжело дается обучение, – ровным тоном сказал маг.
– Нет, она умная, очень умная, – в запале затараторил парнишка, – у нее голова работает уж точно лучше, чем у меня!
– Тогда почему я должен перестать с ней заниматься, Ким? Чего я не знаю? – Орэн старался говорить как можно более спокойно, ему казалось, что мальчику нужна поддержка.
Ким коротко кивнул своим мыслям и заговорил снова:
– Мама рассказывала… Когда мы с Марой родились, мама думала, что сестра не выживет, такой слабенькой она была. – Ким тяжело вздохнул, но все же продолжил: – С тех пор мало что изменилось… Все мы – мама, отец, братья – каждый раз вздрагиваем, стоит ей хотя бы чихнуть. Самая обычная простуда для Мары превращается в испытание на выживание. А для нас – в пытку неизвестностью. Выживет ли она? Или старуха Рэйна не справится, и уже вскоре поминальная лампада будет висеть над дверью нашего дома. Это страшно, учитель… очень.
– Я опять не улавливаю ход твоих мыслей, юноша. Прошу тебя, ближе к сути того, что ты хочешь мне сказать.
Орэн нетрепливо забарабанил подушечками пальцев по лакированной поверхности стола.
– Я это к тому, что здоровья нет у нее каждый день в горы лазать. Да еще и осень начинается, а с приходом холодов ей совсем невмоготу станет. Но ведь упрямая как ослица, раз я хожу, то и она будет. Я вас прошу, учитель, поговорите с ней.
Ким вот уже как несколько минут молча смотрел на своего наставника. Орэн же что-то выводил пальцами на поверхности стола и, казалось, совершенно не обращал внимания на своего маленького ученика. В голове у старца в данный момент происходило совещание между всеми его «я» с целью выяснения, нужны ли ему вообще ученики? Если да, то необходимо отстаивать их интересы до конца, если нет, то, как бы это рискованно не было, придется стереть деткам память. И пусть проваливают в свою деревню.
«А не кажется ли тебе, любезный маг, что надо было это сделать еще тогда, когда ты впервые их увидел?» – вразумлял один из голосов. И ведь была в этом истина. Он дал свое согласие обучать ребят, а это значит, что сейчас маг полностью за них отвечает. Он повел себя непозволительно безответственно. Слишком много случайностей было в том, как они встретились, как легко он согласился их учить. Орэн понимал, что нет ничего случайного в жизни, есть закономерности, ведущие к определенной цели. И если сейчас он вот так просто откажется от деток, все может стать действительно плохо. Ведь не бывает хуже наказания, чем участь тех, кто не узрел своего предназначения и отказался от него. У детей своя судьба, а его задача в том, чтобы подготовить их к поступлению в академию. А дальше пусть будет так, как решат дети.
Еще множество мыслей роились в голове мага, но основное для себя и учеников решение он уже принял. Останавливаться на полпути было не в его правилах. Возможно, если бы он оставил детей и исчез, то все сложилось бы иначе. Жизнь двойняшек была бы незаметной и однообразной. Но этого не случилось.
Проведя рукой по своим длинным пепельным волосам, Орэн будто стряхнул с себя мысли и вновь устремил взор на мальчика, который едва ли не прокусил губу в ожидании ответа мага.
– Хорошо, Ким, я понял тебя. А теперь бери сестру и ступайте домой, сегодня у вас выходной.
Реакция мальчика на последние слова мага была весьма странной: сначала он покраснел еще сильнее, потом побледнел, затем сжал кулаки так, что побелели костяшки, и поджал губы.
– Вы прогоняете нас? – почти шепотом спросил Ким.
Орэн легко улыбнулся, привстал из-за стола и провел ладонью по щеке мальчика.
– Нет, всего лишь говорю то, что говорю. Идите отдыхать.
– Но… – попытался возразить ребенок.
– Домой, – уже жестче сказал Орэн.
Прохладный ветерок играл с моими волосами, солнце согревало щеки и не давало замерзнуть. Впервые за последние три недели я вот так просто сидела и наслаждалась бездельем. Пока Ким промывал мозги нашему дорогому учителю на тему того, что мне не следует больше ходить на занятия, я наслаждалась вынужденным отдыхом. Конечно мне стоило догадаться, что он не оставит свою блестящую идею под названием: «Десять способов избавиться от родной сестры, или Как выиграть войну, не дав ей начаться».
Что он там сейчас наговорит старому дураку? А ведь я даже вступиться за себя не могу! Обрисует меня какой-нибудь развалиной, и что потом делать? Зачем магу больные ученики, если ему и здоровые-то не всегда нужны?
С того самого момента, когда я начала понимать всю разницу между собой и другими детьми, в душе у меня поселилась боль. Им не составляло труда бегать целыми днями, купание в ледяной воде озера Ома не причиняло вреда их здоровью, легкий сквозняк не мог свалить их с лихорадкой в постель на недели. Это казалось мне таким несправедливым!
Болячки, словно стая голодных собак, накидывались на меня, стоило им только дать повод. Мама давно ввела свод правил для меня: теплые носочки на ночь, в озере не купаться (когда она видит, конечно), прежде чем выйти из хорошо натопленной избы зимой, остыть в сенях, и всякая подобная чушь. Конечно, можно было бы назвать это ерундой, если бы не весь трагизм ситуации. Соседи, когда я в очередной раз заболевала, сочувственно косились на мать. И я понимала, что означают эти взгляды: «Кто ж у тебя задаром такую девку замуж возьмет? Да и какой толк от нее в хозяйстве? Померла бы уж, все полегче стало бы».
И когда я шла на поправку, то всегда думала, что просто обязана выжить, хотя бы назло «добрым людям». Каждый раз, выходя на улицу с братом, я старалась не уступать остальным ребятам ни в чем. Может быть, даже занятия с Орэном где-то в глубине души я воспринимала, как очередное испытание. Я верила, что чем строже буду к себе относиться, тем сильнее стану.
Размышляя обо всем этом, я не заметила, как дверь старой избы отворилась и ко мне подошел Ким.
– Идем, – коротко сказал он.
Недовольно открыв глаза и сощурившись от яркого солнца, я посмотрела на брата.
– Куда?
– Домой, – недовольно буркнул брат.
– Зачем? – все еще не понимая, чего он хочет, спросила я.
– Учитель сказал, – громко вздохнул Ким.
– Ну, теперь ты доволен? – уперев руки в бока, как это делала мама, поинтересовалась я.
– Нет. Идем, – повторил Ким.
– Ну идем, – закусив губу, согласилась я.
И что теперь делать? Как все исправить? Вечно влезет, а я потом расхлебывай. Легко соскочив с облюбованного мною пня, я взяла брата за руку и пошла в сторону дома. Спрашивать Кима об их разговоре с учителем сейчас было глупо, скорее всего, накричит на меня, снимая напряжение, а потом будет дуться полдня. Ругаться настроения не было. Я чувствовала, как переживает брат. Волна боли, исходящая от него, ощущалась буквально физически. Ничего, я все исправлю, что бы он ни натворил. Я успокаивала себя, что нет ничего непоправимого. В молчании мы добрались до родной избы.
– Пойдем домой, я не хочу сегодня больше гулять, – как-то потерянно проговорил брат.
На мгновение мне показалось, что его карие глаза заблестели на солнце, будто наполняясь слезами. Но ведь Ким не плачет, никогда!
– Конечно, – почти шепотом сказала я и провела рукой по его темно-каштановым кудряшкам.
Между нами будто плотина прорвалась. Ким порывисто прижал меня к себе и зашептал на ухо:
– Я хочу, чтобы ты знала, Марами: я не жалею, что поговорил с Орэном. Не жалею и о том, что теперь наши занятия, скорее всего, окончены. Все это глупости, лишь мои детские мечты. Главное для меня – это ты.