Последняя камелия
Шрифт:
– Кажется, уже подъезжает.
Миссис Клейн бросилась к двери и провела санитаров на кухню. Когда миссис Диллоуэй укладывали на носилки, она повернулась ко мне:
– Пожалуйста… письмо…
Я сжала ее руку:
– Берегите силы.
– Похоже, у нее инсульт, – сказал один из санитаров. – Один из признаков – потеря речи.
– Я поеду с вами в больницу, – сказала я.
– Уже поздно, – заметила миссис Клейн. – Останьтесь. Отдыхайте. Я проработала с миссис Диллоуэй двадцать лет. Я поеду. Если у нее потеря памяти или что-то такое, то ей лучше видеть знакомое лицо.
Я
– Но обязательно позвоните, когда что-то прояснится.
Когда они уехали, я зашторила окна на первом этаже. Было страшновато остаться одной в этом доме. Он был огромен, а я одна-одинешенька. А может быть, здесь, со мной, были сотни душ. Тех, кто давно умер. Души, которые наблюдают и чего-то ждут. Я поежилась, поднимаясь в спальню. Здесь спал лорд Ливингстон. С Анной. И другими женщинами?
Внезапно похолодало, и, подойдя к шкафу, чтобы взять еще одно одеяло, я вдруг заметила на шкафу задвинутую в угол деревянную шкатулку. Потянувшись к ней, я обрушила себе на голову стопку одеял, но потом взяла шкатулку с собой в постель и медленно подняла крышку. Внутри лежал измятый листок бумаги, сложенный в квадратик. Еще не развернув его, я поняла, что это. Страница из альбома леди Анны. Страница с миддлберийской розовой. Засушенный цветок исчез, но записи остались. Ее вырвал лорд Ливингстон. Зачем? И почему сохранил?
Я подошла к окну и выглянула в покрытый темной мглой сад. Миддлберийская розовая там, я знала это. И – мои глаза в ужасе расширились – там был кто-то еще. Среди деревьев мерцал фонарь, двигаясь от ряда к ряду. Я задвинула штору и бросилась к своему мобильнику у кровати.
– Алло, это Эддисон Синклер из Ливингстон-Мэнора, – сказала я диспетчеру. – Кажется, кто-то забрался в сад. Вы бы не могли прислать полисмена?
Глава 23. Флора
18 сентября 1940 года
Лето незаметно прошло, но от Десмонда по-прежнему не было ни слова. Лорд Ливингстон большую часть времени проводил в своей лондонской квартире. Он говорил мистеру Бердсли, что его задерживают дела, но я боялась, что его задерживает что-то другое, посерьезнее.
Как-то во вторник, дождливым утром, он позвонил из Лондона, и я подслушала, как мистер Бердсли разговаривает с ним в гостиной.
– Ваша светлость, – говорил он, – так рад слышать ваш голос… Да, да, с детьми все хорошо… Да, с мисс Льюис тоже… Что? Так печально слышать это… Что-нибудь можно сделать?.. Да, хорошо, конечно. Ах, вот как?.. Лорд Десмонд, сэр? Вы хотите сказать… Нет, об этом я и не догадывался, милорд. И никто из нас… Да, да, разумеется.
– Простите, сэр, – сказала я, останавливаясь в дверях, когда мистер Бердсли повесил трубку.
– Да, – ответил он, разглаживая на себе пиджак, – это был лорд Ливингстон. Он звонил из Лондона узнать, как дети. Его светлость планирует остаться в столице еще на две недели, а потом до конца осени пробудет дома.
– Хорошо, – сказала я, – а то дети сильно по нему скучают.
Дворецкий молча смотрел на меня.
Я поколебалась, прежде чем спросить его:
– Можно задать вам вопрос?
– Да, что такое, мисс Льюис?
– Когда вы только что говорили по телефону, то упомянули Десмонда. С ним все в порядке?
Мистер Бердсли достал из кармана носовой платок и приложил ко лбу, словно вытирая пот, которого на самом деле не было.
– Ничего такого, о чем вам следовало бы беспокоиться, мисс Льюис.
Он спрятал платок обратно.
– Разумеется, – сказала я. Повисло неловкое молчание. – Понимаю.
– А пока что извините…
– Да, сэр, – сказала я, уже поднимаясь по лестнице.
Ох, Десмонд! Пожалуйста, вернись домой.
– Приближается буря, – объявила миссис Марден, вручную взбивая сливки на кухне.
Мистер Бердсли предлагал купить ей современный миксер со станиной и механической мутовкой, но она отказалась.
– Это будет какое-то жульничество, – объяснила она. – Я кухарка. Мне платят, чтобы я взбивала, и я буду взбивать.
– Невыносимо прощаться с летом, – сказала Сэди, с тоской выглядывая в сад из кухонного окна.
Миссис Марден окунула палец в белую миску перед собой и подняла его, проверяя густоту и вязкость, потом недовольно покачала головой и продолжила взбивать дальше.
– Какая разница, какая погода, когда нет кавалера, чтобы поехать на пикник? – проворчала она.
Сэди налила чашку чая и поставила на блюдце передо мной, не обращая внимания на ворчливую кухарку.
– Наверное, вам скоро захочется обратно в Америку.
– Да, – призналась я. – Но вчера я разговаривала об этом с мистером Бердсли и узнала, что пассажирские рейсы через Атлантику отменены, по крайней мере временно. – Я вздохнула, садясь на стул, на котором миссис Марден обычно чистила овощи.
Сэди похлопала меня по спине.
– Тоскуете по родным?
– Да, – вздохнула я. – Хоть бы написали мне. Не могу понять, почему они не пишут. Уже прошло пять месяцев.
– Вы уверены, что написали правильный обратный адрес? – спросила Сэди.
– Да. Я проверяла много раз.
Она пожала плечами:
– Может быть, им просто некогда…
– Нет, – сказала я. – Я беспокоюсь, что что-то неладно.
А что, если до них добрался мистер Прайс? А что, если?..
Миссис Марден протянула мне мешок с картошкой и нож.
– Предлагаю сделку, – сказала она с улыбкой, открывшей ее кривые зубы. – Ты почистишь мне картошку, а я расскажу, как видела лорда Ливингстона без единой нитки на теле.
Сэди застонала от смеха.
– Этот рассказ стоит картошки!
Я улыбнулась:
– Хорошо. Дети будут на уроках еще полчаса. Думаю, я успею почистить несколько штук.
Прошла неделя, за ней другая. Со старого клена в саду начали облетать листья, кружась на ветру и словно напоминая о переменчивости окружающего мира. Над Англией, как темная грозовая туча, нависла война, и мы все молились, чтобы она прошла стороной, как легкая гроза, которая больше гремит, чем проливается ливнем.