Последняя королева
Шрифт:
Глаза дуэньи открылись, явив лихорадочный блеск.
– Mia ni~na… – прохрипела она. – Дитя мое, позови священника. Я умираю.
– Нет, нет. Вы не умрете. – Я сбросила шаль и накинула на нее. – Это всего лишь трехдневная лихорадка, как у вас часто бывало в Кастилии. Как только мы приезжали в Гранаду, вы сразу же поправлялись.
– Здесь мне нет облегчения, – прошептала она.
Я в гневе посмотрела на донью Франсиску де Айялу, стоявшую передо мной, словно призрак.
– Как это случилось? Почему мне никто не сообщил?
– Мы пытались, ваше высочество. – Она встретилась со мной
– Запретили? – Голос мой сорвался. – Кто? Говорите немедленно!
– Мессир Безансон. Его секретарь заявил, что поместить нас сюда приказали вы и что если мы будем жаловаться, то можем отправляться в Испанию. – Она горько усмехнулась. – Похоже, он рассчитывал, что мы пойдем туда пешком.
– Не может быть! – Я бросила взгляд на Беатрис. – Я заплатила за ваше содержание из собственного кошелька. Мне говорили, что о вас позаботятся.
Донья Франсиска достала из кармана потрепанного платья пачку связанных веревочкой помятых листков и бросила передо мной.
– Это письма, которые мы вам писали. Каждый день, неделю за неделей. И все они возвращались назад. Потом однажды ночью к нам пришли и заперли нас в подвале. Лишь случайно нам удалось найти выход.
Я протянула к бумагам дрожащую руку.
– Случайно? – переспросила я.
– Да. Едва мы поняли, что помощи ждать неоткуда, то в отчаянии обратились с просьбой к служанке, приносившей нам еду. Она сжалилась над нами и согласилась передать записку лично вам, как только вы приедете. Если, конечно, с вами не будет мессира Безансона. Нам повезло, что он не приехал. Иначе вы могли бы найти пять трупов.
Безансон остался с Филиппом. Пропутешествовав с нами по всей Фландрии, он удалился в какой-то из своих домов. На его тучную колышущуюся фигуру я старалась не обращать внимания и даже не догадывалась, что все это время он знал о страданиях моих дам, вынужденных питаться скудной едой, которую стыдно было бы предложить конюху или посудомойке.
Меня охватила слепая ярость. Да, я сама это допустила, но лишь по неведению, не в силах даже вообразить подобного предательства. В это мгновение моя неприязнь к главному советнику моего мужа, человеку, которого Филипп считал своим единственным настоящим отцом, превратилась в ненависть.
Поклявшись себе, что добьюсь его низложения, я встала, сжимая в руке пачку писем.
– Сорайя, займись доньей Аной. И помоги донье Франсиске и остальным собрать вещи. Я сообщу, куда им надлежит перебраться. Беатрис, идем со мной. У меня срочное дело.
Я позвала к себе мадам де Гальвен.
– Вы смеете утверждать, будто ничего не знали? Как так может быть? Разве не вы сами говорили, что мои дамы ни в чем не будут нуждаться?
К ее чести, мадам была крайне расстроена.
– Ваше высочество! – Она была бледна и вся дрожала. – Клянусь, я в точности передала ваше распоряжение! Я сказала им, что вы заплатите из собственного кошелька. Я…
– Да? Что, мадам? Говорите!
– Я ничего не знала!
Она потупила взгляд, и мне показалось, что сейчас она упадет в обморок у моих ног. Она опасалась худшего, и не зря: я всерьез подумывала немедленно отправить ее в тот самый подвал, который собирались
– Ваше высочество, мессир Безансон сказал, что позаботится о жилье для ваших дам. Он прямо распорядился, чтобы его извещали обо всем, что происходит при вашем дворе.
– Да, мне об этом говорили. Насколько я понимаю, мессир архиепископ также читал мою переписку раньше меня самой. Как только вернется мой муж, я намерена принять надлежащие меры. Пока же мне хотелось бы лично проверить состояние моих финансов и выяснить, как могла случиться подобная катастрофа. – Я сурово посмотрела на мадам де Гальвен. – Сейчас же, мадам!
Она поспешно вышла и вернулась несколько минут спустя с гроссбухом в кожаном переплете, которого я никогда не видела. Ее сопровождал испуганный, похожий на птицу господин, которого я тоже никогда не встречала, хотя, судя по всему, именно он отвечал за содержание гроссбуха. Низко поклонившись, он представился моим казначеем и начал педантично разъяснять, откуда поступали в мой личный кошелек деньги и куда они из него уходили. Мадам стояла рядом, комкая в руках край платья. Слушая путаные объяснения бедняги и глядя на ряды цифр, я только сейчас поняла, что меня могли попросту ограбить и я никогда бы об этом не узнала. Несмотря на все мое образование, тонкости управления личными финансами в программу моего обучения не входили.
– Моим дамам пришлось терпеть невыносимые лишения, – наконец с нарочитой суровостью прервала я его. – Не могу понять, почему вы не воспользовались средствами, которые я выделила на их содержание.
– Средствами, ваше высочество? – заморгал он, словно я была неким странным существом, чей язык он не вполне понимал. – Мне не известно ни о каких подобных средствах.
– Как вам может быть неизвестно? Я сама написала расписки, прежде чем уехать вместе с мужем.
– Да, о расписках мне известно. – Он перелистал страницы гроссбуха и ткнул в него пальцем. – Вот, смотрите – я передал их на одобрение секретарю мессира архиепископа. Но ни одна из них не касалась содержания ваших дам. Более того, мне сказали, что ваше высочество уволили их со службы и они должны вернуться в Испанию.
Я захлопнула гроссбух, едва не прищемив пальцы. Казначей попятился, словно ожидая удара.
– Вот как? – произнесла я тоном, способным заморозить мед. – Так знайте же – я эрцгерцогиня Фландрии, и я не помню, чтобы отдавала подобные распоряжения. Я требовала для моих дам лишь обычного отдыха и нескольких комнат, где они ни в чем бы не нуждались. Похоже, придется напомнить мессиру Безансону, что правит здесь вовсе не он.
Казначей схватил свой гроссбух и выбежал за дверь. Мадам в страхе взглянула на меня:
– Боюсь, вы не понимаете, ваше высочество. Умоляю вас, не пытайтесь ему противостоять. Он пользуется огромным уважением как у двора, так и у его высочества вашего мужа. Выступая против него, вы рискуете стать худшим его врагом.
Я молча смотрела на нее. Где-то в моей голове прозвенел предупреждающий звоночек, но я предпочла не обращать на него внимания. Я не могла позволить, чтобы Безансон вмешивался в дела моего двора или принимал за меня решения.
– Благодарю за совет, мадам. И ни в чем вас не виню. Можете идти.