Последняя любовь Самурая
Шрифт:
– Мы будем ужинать здесь?
– В гостинице ресторан уже закрыт, – ответил он.
На этот раз в ресторане народу было не так много. Лысый вновь устроился за столом возле эстрады, рядом с ним сидел пожилой мужчина, худой и какой-то невзрачный, с утомленным лицом и потухшим взглядом. Он лениво жевал, ни на кого не обращая внимания. Появились музыканты, а я с нетерпением стала ждать выхода певицы. В этот вечер на ней было серебристое платье с большим вырезом, а на шее висел камень на длинной цепочке. Может быть, я бы не обратила на него внимания, но она положила руку на грудь, и, проследив этот жест, я увидела кулон.
– Изумруд, – сказал Кирилл, словно читая мои мысли. – Редкая цацка и очень дорогая.
– Думаешь,
– Или кого-то другого. Тебе нравятся изумруды?
– Не знаю. Никогда об этом не думала.
– Тебе бы очень пошел такой камень, под цвет твоих глаз.
Только я хотела испуганно возразить, заподозрив его в желании сделать мне подарок, как заметила, что лысый ведет себя странно. Когда женщина появилась на эстраде, он повернулся к ней с хозяйским выражением на лице, которое так меня раздражало, а потом вдруг вскинул голову и впился в нее взглядом, как будто увидел привидение. Он смотрел на нее, и теперь было заметно, что он едва сдерживает бешенство. Она на это тоже обратила внимание и улыбнулась ему, а взгляд ее будто говорил: «Что в этом такого?» И ее взгляд, и ее улыбка привели лысого в ярость. Он резко встал и направился за ширму, из-за которой появилась певица, там была дверь, выходящая в коридор. Она проводила своего любовника хмурым взглядом. Я думала, что, закончив песню, певица пойдет за ним, но музыка вновь заиграла, и она запела. Дождавшись конца песни, я отправилась в туалет, обратив внимание на то, что певица раскланивается, но покидать эстраду не собирается.
Возвращаясь из туалета, я чуть не столкнулась с ней в коридоре, она шла торопливо, взволнованно покусывая губы, как будто готовилась к неприятному разговору. Я не знаю, почему пошла за ней. Иногда люди совершают поступки, поддаваясь минутной прихоти, не раздумывая над причиной своих желаний. Так было и со мной. Я дождалась, когда она свернет в конце коридора, и отправилась следом. За поворотом тоже был коридор, в который выходило несколько дверей, одна из них была приоткрыта, в нее она и вошла. Дверь осталась распахнутой, и я хорошо видела лысого, он нервно расхаживал по комнате. Это была гримерка. Услышав, как вошла певица, он резко повернулся, шагнул к ней и сорвал камень с ее шеи.
– Ты сказал, что он принадлежит мне, – зло заметила женщина.
– Я запретил тебе его надевать, – зашипел он и сунул кулон в карман пиджака.
– Зачем он мне, если я не могу его носить? – еще повысила голос она, хотя и до этого говорила довольно громко.
– Дура, – ответил лысый, наотмашь ударил ее по лицу и стремительно вышел из комнаты.
Певица вскрикнула и осела на стул, а я поспешила скрыться в туалете. Я как раз закрывала дверь, когда лысый прошел мимо, бормоча под нос:
– Дура, идиотка несчастная.
Вымыв руки, я вернулась в зал. Нам только что принесли горячее, и Кирилл с аппетитом ел. Меня он встретил улыбкой.
– Семга просто сказка.
Я поискала глазами лысого. Он сидел за своим столом, мужчина рядом с ним говорил что-то, он недовольно слушал его, потом резко ответил.
– Чем он тебя так заинтересовал? – спросил Кирилл, проследив мой взгляд.
– Лысый отобрал у певицы камень, сказал, что она не должна его носить. Сейчас изумруд в кармане его пиджака.
– В левом или правом?
– Правом.
– Пойдем потанцуем? – подмигнул мне Кирилл.
– Пойдем, – с готовностью ответила я.
Я пыталась проследить, как он это сделает, меня разбирало любопытство, и вместе с тем я боялась и отводила взгляд, чтобы не привлекать чужого внимания. Мне показалось, что Кирилл даже не задержался возле стола лысого, и я с облегчением перевела дух.
– На обратном пути? – шепнула тихо. Кирилл улыбнулся:
– Он у меня в кармане.
Я растерянно моргнула. Он сунул мою руку в карман пиджака, и я нащупала камень на цепочке.
– Не может быть, – пораженно пробормотала я.
– Может. Я же гений.
– Ты и вправду гений, – покачала я головой.
– Зря ты во мне сомневалась.
– Надо сматываться, – испугалась я.
– Не торопись. Ты же воровка, а у воров должны быть крепкие нервы. Мы поужинаем, допьем вино и спокойно уедем.
– А если он…
– Не думай об этом. Ничего не случилось. Мы танцуем, и тебе хорошо в моих объятиях.
Я с трудом справилась с нервной дрожью, а когда мы возвращались к столу, держала Кирилла за руку. Он непринужденно болтал о пустяках, а я могла думать только об одном: вот сейчас лысый сунет руку в карман и… Тот жевал, время от времени отвечая своему соседу, который продолжал что-то говорить ему. Женщина вновь появилась на эстраде, но лысый даже не взглянул в ее сторону, мало того, демонстративно отвернулся. Потом подозвал официанта, и я опять замерла. Бумажник он достал из внутреннего кармана пиджака, расплатился, и они со спутником не спеша покинули зал, а я с облегчением вздохнула.
– Вот видишь, – улыбнулся Кирилл. – Ничего не случилось.
Примерно через час и мы покинули «Альбатрос», на этот раз вызвав такси. Кирилл сидел рядом со мной и, поймав на себе мой взгляд, лукаво улыбнулся. А я пыталась решить, какие чувства испытываю к нему. Он самый настоящий вор, пусть гениальный, фокусник с золотыми руками, но вор. Однако это не вызывало у меня презрения, скорее наоборот, я готова была согласиться с тем, что он гений. И не видела ничего скверного в том, что он украл этот камень. Я считала, лысый это заслужил, хотя и не могла бы объяснить, почему так думаю. Лысый был мне несимпатичен, и этого оказалось достаточно, чтобы желать наказать его и оправдать Кирилла. Впрочем, последний не нуждался в моих оправданиях, он уверен в своей правоте, в том, что идет дорогой, предназначенной ему судьбой. Хочу ли я идти рядом? Этот вопрос мучил меня. С одной стороны, я, как ни странно это звучит, была благодарна судьбе за встречу с ним, с другой, по-прежнему не могла представить его своим мужчиной. И вовсе не его своеобразный талант тому виной: я хорошо помнила страх быть схваченной за руку с поличным и одновременно чувство веселого озорства, которое я ощутила, когда нащупала камень в его кармане. Риск пришелся мне по душе, он будоражил, волновал и придавал моей жизни некий смысл. Но как девушка благоразумная, я не могла не понимать, чем это должно кончиться. И отодвигала решение на потом, а сейчас было важно только то, что Кирилл сидит рядом и улыбается мне. И все-таки, я не чувствовала любви к нему, скорее он был мне братом, и это тоже смущало меня и не давало покоя, вновь возвращая грустные мысли о том, что влюбиться я попросту не способна.
Такси остановилось возле гостиницы, мы вошли в холл, обнявшись. Когда мы поднимались по лестнице, Кирилл достал из кармана камень и протянул его мне:
– Это твой первый трофей. Будешь носить его на память обо мне.
– Я не могу, – покачала я головой и тут же пожалела о том, что сказала. Взгляд Кирилла изменился, теперь в его глазах была печаль, и еще боль, которую он пытался скрыть.
– Хочешь, чтобы я его выкинул? – спросил он и даже поднял руку, как будто собирался выбросить камень, а я торопливо сказала:
– Нет. К моей новой профессии мне надо привыкнуть, как ты считаешь?
Он кивнул и убрал камень в карман брюк.
– Ты права. Боюсь, ты не сможешь его носить. Да, он, скорее всего, не принес бы тебе счастья.
– Почему? – спросила я, решив продлить разговор, чтобы ушла недавняя неловкость.
– Потому что он уже принес кому-то горе.
– Ты так думаешь?
– Лысый не позволял певице носить его, и этому должна быть причина.
Я задумалась. Мы стояли в небольшом холле на втором этаже, Кирилл не торопил меня, терпеливо ждал.