Последняя ночь

Сойер Мерил

– Мать решила, что ей будет лучше в «Твин Пальме», – продолжала скрипеть Фрэн. – И я с ней согласна – там о ней всегда позаботятся.

– А вы уже ездили туда? Посмотрели, какие там условия, какое обслуживание? – Дана едва сдерживала свое раздражение. Если она сейчас разругается с Фрэн, то этим только навредит Лиллиан.

– Естественно, мы там были и нашли, что это чудесное местечко. Просто рай для стариков.

Или она там не была и нагло врет, или ей абсолютно наплевать на мать, заключила Дана. Она слышала, что среди подобных

заведений «Твин Пальме» по качеству обслуживания занимало последнее место. Это был своего рода склад, куда принимали престарелых людей на временное хранение. Дана никогда не бывала внутри, но по облупленной краске и обвалившейся штукатурке фасада могла судить, в каком запущенном состоянии находится все здание. Даже если очень стараться, худшего приюта на островах не найти! Вот, значит, куда Фрэн собирается запихать мать, чтобы навсегда успокоиться на этот счет.

– Лиллиан дома? – Прежде чем высказать Фрэн в лицо все, что она о ней думает, Дана решила поговорить с Лиллиан.

– Она спит.

– Спит? Обычно в это время она уже копается в садике.

– Последнее время она себя неважно чувствует.

– А что говорит ее доктор?

– А мы не вызывали его – думали, и так все пройдет.

– Мне хотелось бы поговорить с вашей матерью. – Дана быстро проскользнула мимо Фрэн, которой явно не хотелось пускать ее в дом. – Лиллиан! – позвала она, очутившись в темной прихожей.

– Дана? – послышался слабый голос Лиллиан. – Это ты?

Она направилась в спальню. Плотно задернутые шторы не пропускали в комнату солнечный свет, из-за этого в ней царил полумрак, наводящий тоску и уныние. Лиллиан лежала в кровати. Сильно осунувшееся лицо было белее подушки, на которой покоилась ее голова.

– Тебя так долго не было. Неделя прошла, а тебя все нет и нет, вторая уже пошла… А сказала, что уедешь всего на несколько дней, – упрекнула ее Лиллиан.

Что-то Лиллиан потеряла счет времени. Вообще-то она и раньше страдала забывчивостью и вполне могла перепутать дни недели. И что же, это повод для того, чтобы упрятать человека в дом для престарелых?

– Извини, я задержалась. – Она присела на край кровати. – Ты немного приболела, да? Хочешь, я вызову доктора Уинстона?

– Нет-нет, я просто очень устала. – Лиллиан скосила глаза на дверь, проверяя, нет ли там дочери, а затем едва слышно зашептала: – Фрэн хочет отдать меня в «Твин Пальмс». Она уже возила меня туда чтобы показать место, где я буду жить.

В глазах Лиллиан заблестели слезы. Помолчав несколько секунд, она продолжила:

– Там стоит такой ужасный запах! Все сидят вдоль стен в холле, и каждого привязывают к спинке кресла, чтобы он случайно не упал. Я не хочу сидеть вместе с ними. – Она всхлипнула.

Дана сжала ее морщинистую, высохшую руку, покрытую синими венами.

– Скажи Фрэн, что не хочешь никуда уезжать. А насильно туда никого не отправляют. И не забывай, что я всегда рядом. Ты можешь рассчитывать на мою помощь и поддержку.

Лиллиан

приложила к глазам белый кружевной платочек.

– Ты просто не знаешь всего. Фрэн сказала, что не будет со мной разговаривать, если я не продам дом и не уеду в «Твин Пальмс».

– Бог с тобой, Лиллиан. Разве она часто звонила или навещала тебя раньше?

– Нет, – призналась Лиллиан, вытирая слезы, бегущие по щекам. – Но она пообещала стать хорошей дочерью. Сказала, что будет приезжать ко мне.

Дана скорее поверила бы обещанию Мика Джаггера постричься в монахи, чем этой Фрэн, но она промолчала, не желая еще сильнее расстраивать Лиллиан. Она была одинокой, пожилой женщиной и, как любые родители, страдающие от бессердечности своих детей, в душе лелеяла мечту о том, что однажды ее дочь может чудесным образом измениться и стать внимательной и чуткой.

– Кто будет распоряжаться деньгами, вырученными от продажи дома? – поинтересовалась Дана, впрочем, не сомневаясь в ответе.

– Фрэн, конечно. Она же будет оплачивать мое содержание в «Твин Пальмс».

Дана не сомневалась, что Фрэн забудет о матери сразу же, как только получит деньги. У нее сжалось сердце, стоило ей представить, какое ужасное будущее ждет Лиллиан. Обманутая дочерью и глубоко несчастная, она проведет последние дни в «Твин Пальме» в полном одиночестве.

– Я поговорю с Фрэн, и ты останешься здесь. – Дана была настроена воинственно, ее душил гнев, но в то же время она прекрасно понимала, что пронять бессердечную Фрэн – непосильная задача.

– Как бы я хотела иметь такую дочь, как ты! – воскликнула Лиллиан, сжав дрожащими пальцами ее руку. – Ты бы никогда не стала избавляться от меня, словно от стоптанной туфли.

В глазах Даны застыло отчаяние.

– Ты всегда можешь рассчитывать на меня, ведь мы верные подруги.

На лице пожилой женщины появилась слабая улыбка, когда она услышала, как Дана на местном сленге называет их верными подругами. Лиллиан любила всякие гавайские словечки и выражения, и особенно древние легенды. Именно от нее Дана впервые услышала предание о ночных воинах.

– Не позволяй Фрэн командовать тобой и помни, я в любой момент готова помочь тебе.

– Я знаю, милая, но увы…

«Почему?» – хотелось громко выкрикнуть Дане. Почему Лиллиан не может указать дочери на дверь, если та не любит и ни во что не ставит свою мать?

– …Это теперь не имеет никакого значения, – продолжила Лиллиан. – Я скоро умру. Последнее время я постоянно слышу ночных воинов. Они давно хотят забрать меня.

Дана улыбнулась, желая ее утешить.

– О чем ты говоришь? Вот увидишь, мы еще весело посмеемся над твоими страхами, – сказала она, а сама подумала: «Бедная Лиллиан, твоя неблагодарная дочь довела тебя до такого отчаяния. Из-за денег она готова свести тебя в могилу».

– Обещай мне, что заберешь Молли к себе, когда я умру. Я боюсь, что Фрэн отдаст Молли ветеринару, чтобы усыпить.