Последняя принцесса
Шрифт:
Когда поезд тронулся, мы сидели тихо-тихо. Джейми рисовал человечков на запотевшем стекле и стирал их рукавом. Белла свернулась калачиком на коврике у моих ног. Я смотрела на мелькающие за окном покинутые города. Закатное солнце бросало неверные отсветы на заброшенную детскую площадку. С ржавых качелей срезали цепи — видимо, переплавили на оружие, или бродяги связывали ими пленников. Я вздрогнула, вспомнив, как мы с Джейми едва не попали в беду.
Взошла луна. После Семнадцати дней даже она изменилась: сероватая, в пятнах, словно тоже покрытая налетом
В вагоне стемнело. Мэри потянулась к угольной лампе — жаропрочной стеклянной колбе с прессованной золой. Черный холмик медленно посинел, потом покраснел, окутавшись золотистым светом. Сестра достала из чемодана два бальных платья и набор для шитья. Джейми вытащил книжку кроссвордов, цветные карандаши и стал рисовать разноцветные поезда. Я смотрела на платья, струящиеся по коленям Мэри. Одно цвета вина, с вырезом, обшитым стеклярусом, другое — простое, персикового оттенка, с оборками на рукавах.
— Какое наденешь? — спросила я, вдруг осознав, что еще не думала о завтрашнем бале.
— Красное. Другое штопаю для тебя. Очень пойдет к твоим глазам.
— Спасибо, Мэри, — тихо сказала я.
— Это мамино. Тебе будет в нем хорошо.
Сестра старательно работала иглой. Когда-то давно у нас был целый штат швей, но после катастрофы Мэри многому научилась.
— Нашла их в хранилище. Помнишь, как мама разрешала нам там наряжаться? Это платье было на ней в тот вечер, когда она познакомилась с отцом.
В Букингемском дворце было столько платьев принцесс и королев прошлого. Великолепные белые свадебные наряды их высочеств Дианы и Кейт, подбитый мехом коронационный плащ ее величества Елизаветы. Однако история персикового платья вылетела из головы.
Я заставила себя улыбнуться, хотя душа болела. Мэри довелось узнать маму куда лучше, чем мне, а Джейми ее и вовсе не видел.
Он отвлекся от блокнота и беспокойно смотрел своими голубыми глазами то на Мэри, то на меня.
— Думаешь, папа нам обрадуется?
— Ну конечно! — сердито отрезала Мэри. — Что это вообще за вопрос?
Братишка пожал плечами:
— Ну, он же так и не приехал. С самого июня.
Мэри нежно отвела волосы с его лба.
— Этим летом у него было столько работы! Приходилось почти каждый день встречаться с премьер-министром, — объяснила она.
— А он хоть раз сказал — зачем? — спросила я.
Мэри покачала головой, но, казалось, она что-то недоговаривает.
— Наверняка чтобы обсудить ход восстановительных работ.
Пряди густых светлых волос Мэри выбились из пучка и упали на плечи. На ней была блузка кремового цвета. Мама всегда говорила, что у нашей сестры щеки как розы, но я не могла не заметить, как она побледнела в последнее время.
Повисла тишина. Мы ели бутерброды, которые приготовила Клара, и пили колодезную воду из кувшина. Колодец, как и горючее, охраняли днем и ночью. Чистая вода теперь гораздо ценнее, чем раньше, потому что ее очень трудно найти.
Я повернулась к окну. Мы проезжали
Эта жуткая фраза заставила меня вздрогнуть, хотя я толком не понимала, что она означает.
— Мэри, что это?
Пока сестра оборачивалась, поезд миновал это странное место.
Под перестук колес Джейми заснул, устроившись между нами. Я накрыла его одеялом до подбородка.
— Он кажется таким беззащитным, когда спит.
Мэри кивнула и дотронулась до щеки брата.
— Ведь боль проходит только сейчас.
Я задержала дыхание, на мгновение заподозрив, что она догадывается о сегодняшнем происшествии. Очень хотелось все ей рассказать, но у Мэри и так хватало забот.
— Что-то тоже спать хочется.
Мэри развернула шерстяной плед и укрылась.
Выключив лампу, я опустила голову на подушку.
— Элиза, — прошептала сестра.
Я вздрогнула, уверенная, что она спросит меня о том, что случилось днем.
— Тебе не кажется, что красное платье слишком темное для моего цвета лица?
Уставившись в сумрак под потолком, я старалась не рассмеяться. Зачем мы даем бал, когда по стране бродят банды преступников? Даже розы больше не цветут. Но было понятно, что Бал роз — это последняя ниточка, связывающая нас с традициями, и за нее изо всех сил держится Парламент. Как нитка в иголке Мэри, отчаянно пытающейся заштопать прорехи на платье.
— Сестра, ты же знаешь, что будешь красивой даже в мешке из-под картошки!
Я уже хотела закрыть глаза, когда в небе вспыхнул сноп оранжевых искр. Я села, пытаясь понять, куда он попадет. Окно поезда обдало жаром, потом все исчезло, и небо снова стало черным. Огненный шар коснулся земли и погас.
Но я все вглядывалась в темные поля. Ждала, вдруг будет еще одна вспышка. Солнечные шары — куски солнца — падали на землю с самого Армагеддона. Никто толком не знал почему, но огненный дождь считался смертельно опасным.
Даже после семнадцати дней разрушений люди не утратили надежду. Запасные генераторы все еще давали электричество, которым отец распорядился снабжать больницы, пожарные станции и полицейские участки. Гул механизмов странным образом успокаивал — это был звук возрождения. Водные коммуникации уничтожены, солнце скрылось за пепельной завесой, но, пока работали генераторы, я надеялась на лучшее.
Только вот Англия оказалась изолирована от мира.
Отец послал «Королеву Марию», стальной корабль весом восемь тысяч тонн, чтобы узнать, что происходит в остальном мире. Земля замерла, словно измученный истерическим припадком ребенок, но океаны все еще бушевали. Судно отошло от берега всего на несколько миль — и океан поглотил его. Чтобы снарядить другой корабль, не хватало горючего, да и на радиосигналы никто не отвечал. Возможно, уцелели только мы…