Последняя теорема
Шрифт:
— Все хуже и хуже! Сегодня я поймал Бледсоу — а это не так легко, его никогда не застать в кабинете — и спросил напрямик, чем я должен заниматься. Он на меня посмотрел издевательски, и знаешь, что ответил? «Если вам удастся это узнать, пожалуйста, скажите мне». Похоже, он получил приказ нанять меня, но насчет моих должностных обязанностей ему ничего не сказали.
— Ты им понадобился, потому что знаменит и благодаря тебе их деятельность становится классом выше.
— Неплохая версия. Я и сам так думал, но вряд ли мы правы. Вся их деятельность настолько засекречена, что ни один сотрудник не ведает о том, кто работает в соседнем кабинете.
— Хочешь
— Хм… Об этом я не думал. Честно говоря, не уверен, что смог бы уволиться, если бы даже захотел. Я столько всяких бумаг подписал… И потом, я ведь дал обещание Гамини.
— Если так, — сказала Майра, — просто научись любить свою работу. Почему бы тебе не взяться за эту задачу, о которой ты говорил? Насчет того, что Рравно NP?И кстати, завтра суббота, может, съездим с Таши в зоопарк?
В зоопарке, конечно, было чудесно, тогда как в мире дела, по своему обыкновению, шли из рук вон плохо. Что нового? В Аргентине — падеж многочисленных стад из-за новой разновидности коровьего бешенства. Было установлено, что штамм, вызвавший эпидемию, является биологическим оружием. Вот только не удалось выяснить, кто распространил эту заразу. Некоторые сотрудники в агентстве полагали, что это козни Колумбии или Венесуэлы, поскольку немало аргентинцев поступило на службу в международные миротворческие войска, пытавшиеся встать заслоном между армиями этих стран. (С этой ролью аргентинцы справлялись не очень хорошо, но и венесуэльцы, и колумбийцы их люто возненавидели.) И в остальных частях света было, по обыкновению, неспокойно. В Ираке по ночам взрывались автомобили, кого-то обезглавливали: две ветви иракского мусульманства, изничтожая друг друга, пытались доказать, что существует только одна истинная вера. В Африке число официально признанных войн возросло до четырнадцати, не считая нескольких десятков межплеменных конфликтов. В Азии Любимый Вождь северных корейцев разражался одним коммюнике за другим, обвиняя большинство других государств в распространении ложной информации о нем.
А в Пасадене никто ни с кем не сражался, и маленькая Таши Субраманьян радовала своих родителей. Ну какой еще ребенок так упорно пытался перевернуться в кроватке в столь нежном возрасте? И какой ребенок в столь нежном возрасте всегда спокойно спал почти полночи? Майра и Ранджит решили, что Наташа Субраманьян обязательно вырастет на редкость умной девочкой, чтобы там ни говорила Инь Тинь Янь, детский врач, наблюдаться у которой им посоветовали. Она старательно убеждала молодых родителей в том, что о способностях ребенка нельзя судить, пока ему не исполнится хотя бы четыре-пять месяцев.
Но хотя, на взгляд родителей, в этой области доктор Янь была не сильна, зато в остальном она показала себя весьма неплохим педиатром. В частности, она предлагала целый набор диагнозов для детского плача. Даже составила каталог разновидностей плача грудных детей, чтобы родители всякий раз с легкостью узнавали, отчего ребенок капризничает и как следует себя вести в этом случае: срочно что-то предпринять или просто не обращать внимания. Доктор Янь снабдила Майру и Ранджита аудиозаписями, чтобы они могли сравнивать с ними плач своей дочери.
Советники из агентства, где работал Ранджит, сделали все, что могли для молодой семьи. Подыскали симпатичную квартирку в микрорайоне, огороженном забором с воротами. Четыре комнаты, встроенная стиральная машина, выход к общему плавательному бассейну,
Майре дали названия престижных агентств, способных подыскать для нее помощницу по хозяйству, но она отказалась.
— Квартира не такая большая, — сказала она Ранджиту. — Много ли тут работы по дому? Пропылесосить, приготовить еду, постирать белье, вымыть посуду — вполне по силам.
— Уверен, ты справишься, — беспечно согласился Ранджит и получил недовольный взгляд.
— Уверена, мы справимся, — поправила Майра мужа. — Вот, смотри. На мне готовка — я это умею лучше, чем ты. А тебе, надеюсь, не составит труда мыть посуду. Стирка… Ты же умеешь обращаться со стиральной машиной? В инструкции к ней все подробно расписано. Поменять Таши подгузники, покормить — это мы можем делать по очереди, когда ты дома.
Вот так пункт за пунктом они распределили между собой работу по дому, от замены перегоревших электрических лампочек и рулонов туалетной бумаги до оплаты счетов. Ни он, ни она не хотели, чтобы домашние дела отдалили их друг от друга хоть на минутку сверх необходимого.
В это самое время армада полуторок мчалась на максимальной скорости, равной 0,94 скорости света. По временным меркам большинства неземлян, остаток пути они должны были проделать за ничтожно малое время. Но конечно, ни один человек об этом не знал, поэтому все девять миллиардов людей были заняты своими повседневными заботами.
Как-то вечером, когда Субраманьяны заканчивали мытье посуды после ужина, прозвучал голос из динамика:
— Доктор Субраманьян? Это Генри, охранник. Тут у ворот человек, он хочет с вами встретиться. Имя свое назвать отказывается, но говорит, что вы его знаете, потому что он бывший бойфренд Мэгги. Можно его впустить?
Ранджит вскочил на ноги.
— Гамини! — воскликнул он. — Конечно, конечно, впустите этого мерзавца и спросите, чего бы ему хотелось выпить!
Но это оказался вовсе не Гамини Бандара. Это был мужчина значительно старше закадычного друга Ранджита. Он нес под мышкой запертый на замок кейс. Открыв его, достал и вручил Ранджиту флеш-карту.
— Пожалуйста, посмотрите, — сказал он. — Мне не разрешено это видеть, поэтому я подожду снаружи. Миссис Субраманьян имеет право взглянуть, а ребенок, — он учтиво улыбнулся, — я думаю, не проболтается.
Усадив курьера в холле, Майра вставила флешку в плеер, и на экране появилась улыбающаяся физиономия Гамини.
— Прошу прощения за все эти шпионские игры, но тут у нас напряженка. Мы подотчетны правительствам пяти разных стран, да еще у ООН своя секретность, и… Хотя про это я вам в другой раз расскажу. Дело в том, что та, другая работа, насчет которой мы говорили, скажем так, созрела. Можешь приступать, если хочешь. А ты захочешь. Ты просто идиотом будешь, если откажешься. Но прежде чем я отвечу на все твои вопросы, есть еще одна маленькая вещь… Нет, по правде говоря, сначала должно произойти кое-что жутко большое. Пока не могу сказать, что именно, но ты обо всем узнаешь сам из новостей и тогда попрощаешься с Пасаденой. Будь наготове, Рандж. Пока это все, что мне позволено сказать, — кроме того, что я вас очень люблю!