Последняя жертва "Магистра"
Шрифт:
– Это заявление гражданки Ольховской о пропаже драгоценностей. Ознакомьтесь и примите в работу.
– Товарищ подполковник, у меня сейчас в производстве три квартирные кражи…
– Надеюсь, вам не нужно объяснять, – перебил его Драч, – что это указание. А указания не обсуждаются, смею вам напомнить. Разберитесь и к концу дня доложите свои соображения
– Слушаюсь… Заявление Ольховской майор прочитал на ходу.
"Что еще за "Магистр"? – думал он, спускаясь на второй этаж. – Бриллиант неимоверной цены… Чушь какая-то. Впервые с подобным сталкиваюсь. И где! В нашей провинции.
– Живой? – встретил его вопросом Белейко.
– Как видишь.
– Получил?
– Так себе… Дельце вот подкинул, не соскучишься. Вроде я двужильный.
– Женя, ты не двужильный, а удачливый. Про тебя по управлению легенды ходят
– Постучи по столу.
– Уже. Что там у тебя?
– Да вот какая-то Ольховская А. Э., судя по ее заявлению, готовит мне всесоюзную славу. Для этого нужно совсем немного – бриллиант величиной с голубиное яйцо отыскать, который она, якобы, получила в наследство и который кто-то прикарманил втихаря. Каково, а?
– Постой, постой… Ольховская… Женя, ты в драмтеатре давно был?
– А что? – подозревая подвох, с недоверием посмотрел на него Дубравин.
– Ведь это наша лучшая актриса! Талант, я тебе доложу, редкий.
– Это ты успеваешь еще и по театрам шастать… – проворчал Дубравин, усаживаясь за стол. – Телефонный справочник у тебя?
– Возьми…
Дубравин полистал пухлую растрепанную книгу, нашел нужный номер, снял телефонную трубку.
– Алло! Драмтеатр? Пригласите, пожалуйста, Ольховскую. Дома? А вы не подскажете номер ее телефона? Кто звонит? Это звонят из управления… – Дубравин на миг запнулся, а затем сказал: – Культуры. Записываю… Спасибо!
– Лишние дебаты по этому поводу нам ни к чему, – ответил майор на недоумевающий взгляд Белейко. – Тем более сплетни. Если, конечно, написанное в заявлении соответствует истине…
И Дубравин опять начал накручивать телефонный диск.
– Здравствуйте! Ольховская? Вас беспокоит майор милиции Дубравин. По поводу пропажи драгоценностей… Да. Мне нужно с вами встретиться. У вас дома? Конечно… Хорошо. Я буду через час. Устраивает? Добро…
Едва Дубравин положил трубку, как тут же звякнул телефонный звонок.
– Слушаю, Дубравин. Да… Уже иду, – и к Белейко: – Спецпочта из Москвы. По-моему, то, что я просил… Минут через десять Дубравин возвратился с пакетом.
– Посмотрим, что здесь… – вытряхнул из пакета несколько машинописных листков.
Внимательно прочитал, делая пометки в своем блокноте.
– Есть что-нибудь подходящее? – спросил Белейко.
– Пожалуй, да. Взгляни… – передал бумаги старшему лейтенанту. – Там, где я отметил птичкой…
– Эти? – показал Белейко. – Подпружный Сергей Алексеевич, он же Ставкин, кличка Жареный… Чугунов Семен Антонович, кличка Заика, или Семка Заика. Насколько мне помнится, Чугунов из наших краев. Я ведь…
– Точно, Бронек. Ты впрямь на Заике "сгорел", когда в лейтенантах ходил. Тогда он тебя, да и меня тоже, здорово вокруг пальца обвел. Что и вскрылось на суде в Москве три года спустя – МУР постарался. Но я думаю, что он еще в местах не столь отдаленных…
– Ушел
– Опыта поднабрался… Второй тоже хорош гусь. Бежал из ИТК. Ты его не помнишь, а мне пришлось в свое время с ним повозиться, "Домушник" высшего класса. Кстати, у него тут кое-какие связи остались. Не исключено, что Жареный в городе.
– Семка Заика вряд ли сюда кинется. Осторожен, бес сверх всякой меры и хитер. Да и кто его здесь ждет?
– Трудно сказать… У него и в самом деле в городе ни родственников, ни товарищей нет. Если, конечно, судить по нашим данным.
– Нужно проверить.
– И тщательно. Все-таки шанс. Мизерный, но… Ладно. Все. Еду к Ольховской…
Ольховская угостила майора кофе и бутербродами с колбасой. Дубравин не стал себя долго упрашивать, детей-то он накормил, а сам пожевал на ходу вчерашний пирожок с мясом. "Красивая…" – невольно подумал он, глядя, как ловко управляется Ольховская с ручной кофемолкой. И представив на миг себя рядом с нею, поежился, и ростом не вышел, и волосы непонятного цвета, светлые с темными прядями, да еще и торчат, как у ежа иголки, и нос маловат, и брови кустиками…
– Значит… кгм… – Дубравин пригладил усы, которые отпустил еще в Высшей школе милиции для солидности, да так и носит с тех пор, – о том, что у вас был перстень с ценным бриллиантом, знали только трое… – он посмотрел в свои записи, – ювелир Крутских и ваши подруги-актрисы Ирина Алифанова и Валентина Новосад. Так?
– Да. Девочкам я показала его, когда мы днем готовились к моему дню рождения. Они мне помогали…
– Понятно… – многозначительно сказал Дубравин, хотя на самом деле в этой истории понятного было мало. – И уже вечером этого же дня, как только подруги ушли домой, вы и обнаружили пропажу. Правильно?
– Вечером… Точнее, около двенадцати ночи
– Когда вы уехали в театр? В котором часу?
– Где-то около шести.
– А подруги ваши?
– Вместе со мной.
– Спектакль закончился… – Дубравин опять посмотрел в свой блокнот, – в половине десятого. Дома вы были в начале одиннадцатого… А почему на день рождения вы пригласили только двух человек? У вас что, больше друзей нет?
– Почему? Есть. Но то самые близкие мои подруги. А потом… – Ольховская помрачнела – Недавно умерла моя бабушка, и я посчитала, что веселиться большой компанией после всех этих событий и переживаний просто кощунственно. Девочки меня поздравили, мы поужинали, попили чаю. Повспоминали…
– Где стоял ларец?
– В бабушкиной комнате, в шкафу.
– Вы говорили, что хотели сдать перстень с "Магистром" государству. Тогда почему не сделали этого раньше? Ведь с того момента, как вы его обнаружили, прошло около двух недель…
– Может, вы не поверите, но просто не могла выбрать свободной минуты. Репетиции, спектакли, зубрежка новых ролей… А, что я вам рассказываю… Для того чтобы понять все это, нужно побывать в шкуре артиста…
– Еще как понятно… Мне, по крайней мере… А больше ничего у вас не пропало? Деньги, ценности, меха…