Последняя жертва
Шрифт:
— Да-да, — закивал Таскер, — но откуда они берутся, все эти змеи? Насколько я понял, большинство — это местные дикие ужи. Их в магазине не купишь.
— Кто-то их отлавливает, — ответила я. — Кто-то, кто знает их повадки и отлично ориентируется в поселке. Человек, который знает, где и когда будут ползти ужи, и места, где можно отловить гадюк.
— В вашей мусорной корзине мы обнаружили еще одну гадюку, — заявил Ноулз. — Дохлую. Это вы ее туда выбросили?
Следует отдать
— Несколько дней назад я обнаружила ее прибитой к входной двери, — призналась я. — Я сочла это хулиганской выходкой. У нас в поселке бывают случаи хулиганства, иногда кто-то зло шутит. Я не думала, что об этом стоит заявлять в полицию.
— Несмотря на все то, что происходило в вашем поселке, вы решили, что не стоит обращаться в полицию по поводу очередного инцидента со змеей?
Неужели придется сообщить этим двум мужчинам истинную причину моего нежелания вызывать полицию? Озвучить то, что было написано у меня на двери белой краской? Нет, ни за что!
— Это как-то связано с семьей Уитчеров, — вновь попыталась я пояснить ситуацию. — Поговаривали, что у одного из братьев, Альфреда, был дар общаться со змеями. Может быть, Сол тоже унаследовал его. Думаю, вам следует поискать его…
— А та, другая змея — тропическая. Как вы ее называете?
— Это папуасский тайпан.
— Да, вы и раньше имели с ними дело, по свидетельству заместителя начальника полиции Хоара. Вы изучали их.
— Несколько лет назад я имела дело с австралийскими видами, но, насколько мне известно, папуасские змеи и австралийские очень похожи.
— Значит, вы знаете, как с ними обращаться?
Я отрицательно покачала головой.
— Люди не трогают тайпанов. Если только у них есть голова на плечах.
Похоже, Таскер меня не слышал.
— Дело в том, мисс Беннинг, что, по нашему мнению, единственным человеком, который знает, где найти змею, как ее содержать и брать в руки, являетесь вы, — заявил он.
Повисло молчание. Оба полицейских не сводили с меня глаз. Я сосредоточенно вглядывалась в точку на стене, как раз над головой Таскера, понимая: дело пахнет керосином.
— Что случилось с вашим лицом, мисс Беннинг? — негромко спросил Таскер.
Вот оно! Этого вопроса я ждала. Сделала глубокий вдох…
— Несчастный случай, — ответила я. — Много-много лет назад.
Мой многократно отрепетированный ответ. Обычно его оказывалось достаточно, только не сегодня.
— Какой несчастный случай?
— Я не помню. — Я мысленно приказывала себе не кипятиться. — Я была совсем крошкой.
Минутная пауза — полицейские собирались с мыслями. Таскер первым нарушил молчание.
— А когда вы повзрослели, —
— Мои родители никогда об этом не рассказывали. А я не спрашивала.
И первое, и второе — чистая правда. Мне не нужно было спрашивать. Ванесса сама рассказала — еще до того, как мне в голову пришло, что в моем уродстве кто-то виноват. Давным-давно я осознала, насколько разрушительным для жизни может стать необычный вид кожи и плоти. Еще до того, как я поняла, что не похожа на других, Ванесса все мне рассказала.
— И вам никогда не было интересно? — не поверил Таскер. Он подался вперед, не сводя взгляда с левой половины моего лица. — Старым пердунам, как мы с Ноулзом, все равно, как мы выглядим. Но молодой девушке… Зная свою дочь, я делаю вывод, что внешность для женщины — все. Поэтому если девушка не просто дурнушка — я вынужден произнести это, — а серьезно обезображена… Для молодой женщины, по-моему, это полный крах.
— Неужели никогда не задумывались? — подлил масла в огонь Ноулз.
Я почувствовала, как рука тянется к левой стороне лица. Это был бессознательный жест, который выработался за многие годы: я брала прядь волос и прикрывала ею лицо. Я заставила себя опустить руку. Спокойно, это не может длиться долго.
— Почему вы не сделали пластическую операцию? — продолжал Таскер. — Сейчас хирурги творят чудеса.
— Под запись: свидетель не отвечает, — констатировал Ноулз.
— Вам делали пластическую операцию? — спросил Таскер.
— Мне сделали несколько операций, — сказала я, понимая, что ответить придется. — Первую — когда мне был год, последнюю — в шестнадцать лет. Врачи полагают, что проводить еще какие-либо вмешательства нецелесообразно.
Я разглядывала свои руки. Казалось, вся кровь отлила от конечностей. Как будто они были сделаны из воска.
— Значит… — Голос Таскера раздался где-то у меня над головой. — Значит, они сделали все возможное?
Руки, напрягшись, превратились в клещи. Мне необходимо было что-то схватить.
— Если только не произойдет настоящий прорыв в пластической хирургии. Врачи считают, что риск не оправдывает возможного положительного результата. — Я слово в слово процитировала заключение последнего врача. Витиеватый вариант фразы: «Да, мы сделали все возможное».
— Вы советовались с кем-нибудь? С консультантом? С психиатром? С человеком, способным помочь вам примириться с этим? — Таскер понизил голос, нагнулся ко мне, возможно чтобы выразить сочувствие. Но когда я подняла взгляд, глаза его выдали: он от души веселился!