Последыш
Шрифт:
– Кто?
Шурочка, вероятно, так раскрыла рот от удивления, что Белецкий весело рассмеялся. Он снова разлил по чашкам кофе и порезал на дольки припасённый лимончик. Его слушательница, забралась, как обычно, с ногами в кресло и потянула к себе свою чашку. Это значило, что девушку не на шутку заинтересовал рассказ о любопытном прошлом хозяина квартиры.
– Юрий Дмитриевич – прямой потомок Вангенгейма, обрусевшего голландца, получившего дворянство ещё до исторического материализма тысяча девятьсот семнадцатого года. Именем Алексея Феодосьевича Вангенгейма назван даже исторический музей города Дмитриева. Курская область, конечно, небольшая, да и городок невелик, но не каждый человек за свои дела удостаивается такой памяти даже в небольшом городе. А Юрий Дмитриевич получил другую фамилию во время Сталинского кошмаризма, то есть коммунизма, стараниями родственников. Тогда многим из «бывших» пришлось расстаться с родовыми фамилиями, чтобы просто выжить. Но дело не в этом. В семье Вангенгеймов остались эти вот часы, – Белецкий показал на бронзовые настольные часы. – Меня в первую очередь удивило, что часы имеют два циферблата – один впереди, другой сзади.
Иннокентий Васильевич встал со стула, подошёл к письменному столу, повернул часы оборотной стороной. Сзади они оказались такими же: маятник, мельтешащий в хрустальном прозрачном животике меж двух бронзовых колонн, выполненных в дорическом стиле и циферблат со стрелками, оборотный близнец лицевого. Но окружности обеих циферблатов были закованы в металлические обручи с прикованными к сплошному кругу буквами «Г», которых по окружности было ровно двенадцать.
– Вся штука в том, – продолжил Иннокентий Васильевич, – что с лицевой стороны стрелки движутся по циферблату как обычно по часовому кругу, а на оборотной стороне – против. Также и два обруча с металлическими указателями вращения. То есть два потока времени, направленные навстречу друг другу, или те самые два Огня.
Надо сказать, что Юрий Дмитриевич помог мне досконально разобраться в устройстве часов, а свои знания он получил от предков по наследству. Однажды в разговоре мы коснулись темы измерений времени, и я вспомнил, что тоже имею наследство из прошлого.
Вангенгейм к мысли о соединении двух наследственных частей времени, струящихся навстречу друг другу, отнёсся довольно скептически, долго меня отговаривал от алхимических опытов, но безуспешно. Потом сам загорелся изобретательской страстью и подарил мне часы.
Я вплотную занялся приведением машины времени в порядок. Здесь много и моих нововведений, которые родились с годами работы. Видишь ли, нигде ещё мне не доводилось встречать часы с двойным циферблатом, хотя упоминания в старинных манускриптах о таких часах встречаются часто.
Потом появилась ты. Я не мог не довериться близкому… нет, единственному из близких мне прожигателей жизни. Никто из нас не вечен и мне очень скоро придётся уходить из этого мира. Да-да, я уже упоминал, что все двойники умирают одновременно, только каждый в своём веке. Но я хочу научить тебя обращаться с этим нехитрым агрегатом хотя бы для того, чтобы мы могли встретиться в междувременьи.
– Это ещё одно измерение? – подняла Шура удивлённые глаза.
– Вроде того. В общем, так, – сосредоточенно сдвинул брови Иннокентий Васильевич. – Мы сейчас попробуем нырнуть в кольца времени. Вернее, ты попробуешь. Поступок серьёзный. Хоть я уже испробовал машину времени на себе и не раз, но обязан всё же предупредить: подумай, стоит ли?! Вдруг выпадут на твою долю какие-нибудь необратимые неприятности?
Кидаясь в этот омут с головой, ты ставишь на карту всю прожитую жизнь, всё грядущее, настоящее и даже ещё не свершившееся. Любая историческая запятая может изменить твою жизнь совсем в ином направлении.
– Я уже давно нырнула в этот омут, – улыбнулась Шура. – Так что хватит меня пугать непугливую, но навеки испуганную коварным временем. Не получается что-нибудь только у того, кто вообще ничего не делает. Разве я похожа на окаянную лентяйку, отлынивавшую от дел?
– Нет, не похожа, – кивнул Иннокентий Васильевич. – Тогда садись поудобней, будем отключаться от настоящего.
Шура снова плюхнулась в кожаное кресло возле инкрустированного письменного стола и на секунду закрыла глаза. Что её ожидает? И действительно, стоит ли пускаться во все тяжкие, если есть вероятность не слишком гладкого окончания опыта? Хотя эликсир бессмертия давно уже приготовлен какими-то средневековыми алхимиками, но никто из них не посещал будущего.
Впрочем, из грядущих эпох сюда тоже никто не заглядывал. А, может быть, всё-таки заглядывал? Ведь никто никогда не сможет определить, сколько сущностей скрыто на данный момент в человеке? Находясь не в своём теле, Иннокентий Васильевич выкинул штуку со своим двойником Шекспиром, превратив его в знаменитого, известного всем эпохам писателя.
Возможно, и Сашенька сможет на кого-нибудь повлиять или же кто-нибудь из её временных двойников сам окажет влияние на становление девичьего характера? Кто знает. Но отходить от избранного пути никогда не стоит. Иначе человек всю свою сознательную жизнь потратит на искания, метания и прочую анархичную ахинею, но никогда ничего ни для кого не сделает. Прожигание жизни – стоит ли тогда жить?
– Я готова, – просто ответила Шура, обрезая тем самым путь к отступлению и подстёгивая своего друга к выполнению задуманного.
Иннокентий Васильевич подошёл к девушке. В руках у него оказался какой-то серебряный амулет на кожаном ремешке. Он надел его на шею своей подружке и объяснил:
– Это Эгисхъяльм. [11] Древний амулет, способный концентрировать и приумножать личную физическую силу обладателя. Его можно применять в любых критических ситуациях. Самое интересное, что амулет перемещается вместе с путешественником, но уже в физическом состоянии. Он возникает на теле двойника вместе с переместившимся ментальным телом и не вызывает никаких отрицательных эмоций. Исторический двойник думает, что всегда носил этот амулет, к тому же знает, как им пользоваться. Стоит надавить сверху небольшую кнопку и амулет сработает наподобие одноразового выстрела и парализует стоящего или стоящих перед тобой врагов. Но только два-три человека. С обратной стороны к амулету припаян небольшой флакончик с нужной тебе жидкостью. Если появится непреодолимое желание вернуться в своё время и тело или возникнет такая срочная необходимость, то достаточно пригубить из флакона, либо добавить несколько капель в какую-нибудь жидкость и выпить. Тогда снова окажешься здесь в мгновенье ока. А отправляясь в дорогу, необходимо также принять несколько капель этого катализатора. Когда их временной стимул закончится, ты без проволочек вернёшься в своё время и тело.
11
Эгисхъяльм (др. скан.) – шлём ужаса, оберег.
Иннокентий Васильевич осторожно открыл притёртую пробку на бутыли, запустил в её широкое горлышко ложечку, подцепил толику зелёной жидкости и передал ложечку Шуре. Та осторожно взяла её, но глотать эликсир пока не решалась. Белецкий снова закрыл бутылку, взял со стола обруч для головы, прикрепленный тремя проводками к внутренним клеммам часов с двумя циферблатами, водрузил его девушке на голову и кивнул:
– Ну, с Богом! Можешь глотать.
Сашенька осторожно проглотила отмеренную ей жидкость и снова почувствовала горько-сладкий запах миндаля. Иннокентий Васильевич заводил большим квадратным ключом часы, маятник которых тут же принялся размеренно рассекать воздух по всем четырём сторонам света одновременно и, возвращаясь к изначальному вертикальному состоянию, как нулевой точке отсчёта.
Смотри лучше на маятник, – посоветовал Белецкий. – Он как хрустальный магический шар приковывает внимание, не позволяя ему разливаться в ненужных направлениях. Одной чайной ложечки, думаю, достаточно. Правда, я не знаю, в какой именно поток временного пространства тебя занесёт, но… полагаю, тоже в Средние века… потому что на часах… я сделал… надцать оборотов… мотри, не пред… ни каких…ствий…
Голос Белецкого стал куда-то исчезать, сливаться с возникающим шумом пространства, то пропадая, то вырисовываясь, струился вокруг часов удивительной разноцветной спиралью.