Последыш
Шрифт:
Что понимала девочка под «настоящей дружбой» – неизвестно. Известно другое: её привязанность к человеку иного мировоззрения, иной эпохи, иных мыслей и ценностей – есть та самая романтическая любовь, которую дети дарят только очень близким людям.
К родственным связям Саша была равнодушна, даже индифферентна, по той простой причине, что никогда не видела, почти не знала отца и матери. Неизвестно, был ли её отец таким же художником, как и мама, но мать Сашенька уважала хотя бы потому, что та удостоилась доверия Свыше написать икону «Богородица, воскрешающая Русь». Мало ли что мама девочки вела когда-то богемную безалаберную жизнь? Шурочка никогда не считала себя воистину «алаберной», видимо, мамины черты характера давали себя знать, так сказать, неизбежная наследственность.
И всё-таки Саша знала, что даже такой известный на Руси богомаз, как Андрей Рублёв, долгое время перед написанием иконы просто молчал, постился, молился и предавался одиночеству, очищаясь от суеты, словоблудия и разрушающих сознание страстей.
Как же удалось избавиться от суетной слякоти маме в этом расшатанном продажном мире? Может, помогла известность художника? Впрочем, знаменитым художником она стала только после того, как написала икону, а до этого какая могла быть известность? Разве что на творческом вернисаже в Измайлово за стаканом «Тройного рома». У матери путь к этому подвигу был долгий и кривой. Вероятно, никогда не бывает путей прямых, разве что в сказках, но далеко не во всех.
Ещё в ранней молодости мама «влетела», переспав после очередного сейшена с одним из своих то ли поклонников, то ли художников, то ли инкубов [6] – разве поймёшь, кто они такие, зачем плодятся в этом мире и плодят себе подобных? А, может быть, мать попросила Бога дать ей ребёнка, чтобы было на кого сваливать совершённые в жизни глупости? Всё может быть. Только бабушка вовремя распознала беременность дочери и заставила не делать аборт, а родить ей внучку, дабы закончить жизненно важные воспитательные работы в этом мире.
6
Инкуб – (инкубон, инкубониус, лат. incubus, от incubare, «возлежать сверху») – в средневековых легендах распутныйдемон, ищущий сексуальных связей с женщинами. Его также называют: alb (нем.), duende (исп.), folleto (итал.). Соответствующий ему демон, появляющийся перед мужчинами, называется суккуб. Демоны и духи природы, завидуя бессмертию человеческой души, стремятся дать такую душу своему потомству через союз с людьми.
«Час зачатья я помню не точно, значит, память моя однобока…» – вспомнила Сашенька песню Высоцкого. Хорошо, когда память о прошлом в человеке не умирает. Выходит, простой смертный не зря приходит в этот мир, не зря разрывает его на части и, пустив душу на бинты, перевязывает им же нанесённые земле раны.
– Стоп! – оборвала себя Сашенька. – Ведь именно этими мыслями позавчера делился с ней поцелуйный знакомый Тришка.
Да, и имя-то какое! Шура сначала не поверила, думала, треплется парень, тем более Тришка и Иннокентий – совсем разные имена, кажется. Но он так по-настоящему обиделся за Иннокентия, что девушке поневоле пришлось просить прощения. Одно успокаивало: Тришка не носил никакого кафтана, значит, идиома «Тришкин кафтан» к нему вовсе не подходила, а паспортное имя Иннокентий так и останется только в паспорте. Тришка – звучит более по-домашнему, по-хорошему, по-доброму.
Интересно, есть ли у Тришки девушка? Вспоминает ли он случайную знакомую или мимолётная встреча для него уже давно забыта? Вообще-то, ничего в жизни не случается просто так. Ведь мама когда-то познала настоящую любовь, вкусила от радости дарить эту радость кому-то ещё. Девочка мечтала сыграть рапсодию любви на самом тонком и удивительном инструменте космического пространства. Но удастся ли это? Шурочка пыталась убедить себя, что слово «любовь» для неё ничего не значит, хотя предмет любви присутствовал и занимал в сознанье девушки самое главное место.
Этим предметом был взрослый мужчина, ничуть не отказывающийся от своего имени Иннокентий. Наоборот, если бы его кто-нибудь из знакомых назвал Тришкой, то Иннокентий Васильевич, вероятно, обиделся бы. А случайное сходство имён вначале просто позабавило Шурочку, но потом она принялась анализировать – ведь в жизни никогда ничего случайного не случается.
Каждый человек чуть ли не с первых шагов невольно ищет свой жизненный идеал, свой предмет любви. У девочки этим предметом оказался Иннокентий Васильевич Белецкий, человек сложной судьбы и взглядов, много видевший и переживший на своем веку. Он хорошо знал литературу, юриспруденцию, экономику, физику пространства и… и… Можно долго было бы перечислять различные области, в которых Иннокентий Васильевич был сведущ, но вряд ли это необходимо.
С Шурой он подружился довольно давно. Как всё началось, не помнили, скорее всего, оба. Важно, что отношения между ними были самые тёплые. Он также видел в Саше единственного человека, который понимал его, искренне любил и наполнял неуютную холостяцкую квартиру светом всеобъемлющей радости.
Звонок в дверь вывел его из задумчивости. Сашенька впорхнула в прихожую и стены, казалось, засветились изнутри, а по квартире пронёсся октябрьский тёплый ветер, рассеивая и переворачивая запахи сухой травы, бледного взлохмаченного солнца и лёгкой грусти. Хозяин с порога решил озадачить гостью:
– Добро пожаловать! И пусть те дамы,Чьи ножки не страдают от мозолей,Попляшут с нами!.. [7]– Ах, значит, у нас хорошее настроение и за мной будет ухаживать самый завидный кавалер Вероны? – спросила Саша, целуя Иннокентия Васильевича в щеку. – Ведь вы же Шекспира цитируете, или я ошибаюсь?
За годы общения она безошибочно научилась угадывать состояния души своего друга по самым неожиданным приметам, хотя обычно он был довольно сдержан со всеми без исключения.
7
В.Шекспир. «Ромео и Джульетта».
Например, когда хозяин квартиры встречал её декламацией Шекспира, это означало, что ожидается литературный диспут, и она узнает много интересных и даже криптографических фактов о шекспировской эпохе, о поклонении рыцарей дамам сердца, о войне добра и зла среди пустынных кладбищенских эпох, и о многих других удивительных и таинственных случаях средневековья.
Иннокентий Васильевич был одним из немногих чудаков, кто ещё хранил книги и к электронным вариантам выражал чувственное презрение. Он-то и снабжал свою маленькую подружку настоящими раритетными книгами, как во времена уже уходящего в былое библиотечного периода. Вся его квартира была своеобразным музеем-библиотекой: для книг имелась отдельные полки, но они размещались где только можно.
Особое место занимал в квартире письменный стол, выбравший себе уютный уголок в центре светлого эркера. Здесь, окружённый окнами, он грел свои лаковые бока из карельской берёзы под заглядывающим в библиотеку солнцем.
Возле этого массивного, можно сказать, монолитного сооружения примостилось глубокое кожаное кресло, строгий стул с высокой спинкой и сплетённое из лозы кресло-качалка. Собственно, кресло из лозы большую часть своей жизни проводило на балконе, и только с наступлением холодов перекочёвывало в кабинет.