Послы
Шрифт:
— Погляди, погляди. Кстати, учти, — продолжал Стрезер, — что, допуская свою сестрицу до себя, ты оказываешь ей истинное благодеяние. Даришь два месяца в Париже, где она, если не ошибаюсь, не была с того времени, как вышла замуж, и который ей, без сомнения, нужен только как повод сюда приехать.
Чэд внимательно слушал, но выказал собственное знание света.
— Этот повод существовал у нее все эти годы, только она ни разу им не воспользовалась.
— Ты имеешь в виду себя? —
— Разумеется — одинокого изгнанника. А вы кого имеете в виду?
— Себя. Для нее тут повод — я. Вернее — что, впрочем, сводится к тому же — для твоей матушки.
— В таком случае, — возразил Чэд, — почему она не приедет сама?
Стрезер посмотрел на него долгим взглядом.
— А ты этого хотел бы? — И потом, так как его гость на это ничего не сказал, прибавил: — Никто не мешает тебе самому послать ей телеграмму.
Чэд замялся:
— И она приедет, если я пошлю?
— Вполне возможно. Попробуй — и увидишь.
— А почему вы не попробуете? — помолчав, спросил Чэд.
— Не хочу пробовать.
— Вам ни к чему ее присутствие здесь?
Стрезер принял вызов, и ответ его на этот вопрос прозвучал особенно выразительно:
— Это называется, милый мой, — с больной головы на здоровую.
— О, понимаю, на что вы намекаете. Не сомневаюсь — вы будете с нею великолепны. Только вам вовсе не хочется ее здесь видеть. Ладно, не стану учинять вам подлость.
— Почему «подлость»? Ты в своем праве и не сделал бы этим ничего дурного, — заявил Стрезер и уже другим тоном добавил: — К тому же ты сможешь порадовать ее интересным знакомством в лице мадам де Вионе.
Высказывая эту блестящую идею, наш друг смотрел своему гостю прямо в глаза, но Чэд ни на мгновение не дрогнул, не отвел своих и отвечал ласковым, но бестрепетным взглядом. Наконец, встав с дивана, он заговорил, и сказанное им поразило Стрезера:
— Матушка ее не поймет, но это не имеет значения. Мадам де Вионе непременно захочет с нею встретиться. Она захочет испытать на ней свое обаяние. Полагает, что сумеет ее завоевать.
На мгновение Стрезер задумался: а вдруг, но в конце концов отверг такую возможность:
— Нет, не сумеет!
— Вы решительно в этом уверены? — спросил Чэд.
— Рискни, если угодно.
И, тем самым ясно выразив свое мнение, Стрезер настоятельно предложил выйти на воздух, но молодой человек все еще медлил.
— Вы уже отослали ответ?
— Нет, я пока еще ничего не предпринимал.
— Отложили до встречи со мной?
— Не в этом дело.
— Отложили до встречи, — и Чэд посмотрел на него с улыбкой, — с мисс Гостри?
— Нет. Даже и мисс Гостри тут ни при чем. Равно как и другие. Я отложил ответ, чтобы определиться самому… и в полном одиночестве, и — разумеется, я обязан тебе это сказать — почти уже определился. Так что подожди немного, прояви ко мне терпение. Вспомни, — продолжал Стрезер, — вначале ты просил меня о том же. Я, как видишь, пошел тебе навстречу, и вот что из этого получилось. Останься здесь со мной.
Чэд сразу стал серьезным.
— На сколько?
— Пока я не дам тебе знать. Я и сам в любом случае не могу, ты же знаешь, остаться здесь навсегда. Пусть Пококи приезжают, — закончил он.
— Потому что вы выигрываете время?
— Да — выигрываю время.
Чэд, видимо все еще не понимая его мотивов, добрую минуту молчал.
— Вы не хотите возвращаться к матушке?
— Не сейчас. Я не совсем готов.
— Почувствовали, — Чэд заговорил каким-то своим особенным тоном, — прелесть здешней жизни?
— В высшей степени, — не побоялся признаться Стрезер. — Ты же и помог мне почувствовать ее в полной мере, так что вряд ли тебя это должно удивлять.
— Меня это нисколько не удивляет, только радует. Но куда, дорогой мой сэр?.. — продолжал с наигранным ужасом Чэд. — К чему это вас приведет?
Вопрос этот вдруг странным образом обнаружил, что они поменялись ролями, и, едва произнеся его, Чэд рассмеялся, а глядя на него, рассмеялся и Стрезер.
— Надо думать, к твердому решению, проверенному опытом и закаленному в огне… Ах, если бы, — вырвалось у него, — ты в первый мой месяц здесь согласился уехать со мной!..
— И что тогда? — вставил Чэд, когда Стрезер, словно под тяжестью охвативших его мыслей, вдруг замолчал.
— Тогда мы были бы уже дома.
— Да, но за счет ваших удовольствий.
— У меня был бы на них целый месяц. Зато сейчас, если хочешь знать, — прибавил Стрезер, — я получаю их столько, что мне хватит до конца моих дней.
Чэда эти сетования явно позабавили и заинтересовали, хотя далеко не все казалось ему ясным — частично потому, что с самого начала требовало от него немалых усилий, чтобы разобраться, какой смысл Стрезер вкладывал в понятие «удовольствия».
— А что, если я бы вас бросил…
— Бросил?..
— Да. Всего на месяц-два, пока я обернусь туда и обратно. Мадам де Вионе, — Чэд улыбнулся, — присмотрела бы за вами в мое отсутствие.
— Ты поедешь домой, а я останусь здесь? — На мгновение их глаза вновь встретились. — Что за бред! — воскликнул Стрезер.
— Но я хочу повидаться с матушкой, — мгновенно возразил Чэд. — Помилуйте! Я так давно ее не видел!
— Да, давно. Вот оттого-то я поначалу очень круто разговаривал с тобой, убеждая ехать. Ты вполне показал нам, что превосходно обходишься без свиданий с ней.