Посмертно. Нож в рукаве
Шрифт:
— Что это еще такое?
— Жи-животное, — пролепетала Даша. — Похоже, как змея чешуей шуршит…
— Спятила?! Таких больших змей не бывает.
— Может быть, в аду…
— Не болтай… — Мари задохнулась.
В низине ворочалось голубоватое свечение. Смутные кольца плоти. Светящиеся пятна. Живое.
— Бежим отсюда! — прошептала Мари.
Даша бежала за сестрой, оступаясь и спотыкаясь. От ужаса голова совсем опустела. Впереди легкой босоногой тенью неслась Машка. Взмахивала рукой с туфлями, успевала обернуться и глянуть на голубую тень, успевшую заползти
— Давай быстрее!
Даша несколько раз падала. Сбитые колени саднило, расцарапанный локоть сочился кровью. Легкие разрывались, в боку невыносимо болело.
— Я больше не могу!
— Отдохнем, — согласилась задыхающаяся Мари. — Этой херни уже не видно. Да успокойся, успокойся…
Даша начала дышать спокойнее, одновременно из глаз неудержимо потекли слезы:
— Оно за нами приползало. Забрать…
Мари ударила сестру по губам:
— Заткнись! Никаких истерик. Кому ты нужна? Это, скорее всего, какой-то газ был. Свечение очень похожее.
— Врешь, — Даша вытерла дрожащей рукой рот. — Оно живое было. Не бей меня больше.
— А ты глупости не болтай. Если мозгов не хватает — тупо слушайся меня. Что ты как тряпка сопливая? На вот, — Мари вложила в руку сестры скользкий камень.
— Зачем? Кидать, что ли? Он и не почувствует. Маш, он… оно величиной с машину.
— А ты что предлагаешь? Приласкать его орально? Я бы попробовала, да, судя по всему, оно бесполое. Или двуполое. Черт его знает, я в голубых червях-клубках ничего не понимаю. Сиди здесь, охраняй мою обувь и не смей трусить. Я на холмик поднимусь. Оглядеться нужно.
— Маш, я с тобой!
— Небо светлеет, — сказала Мари, оглядывая бесконечные бугры. — Или уже утро. Или тучи разошлись?
— Тучи расходятся, — нерешительно заметила Даша. — Вон — звезды появились, светятся.
Сестры долго сидели, разглядывая небо. Россыпи звезд сияли все ярче.
— Далека я от астрономии с географией, — наконец признала Мари. — Но кажется мне, что это совсем не наше небо. Что-то чересчур до х… здесь звезд.
— Не ругайся, — попросила Даша и всхлипнула. — Может, мы в Южном полушарии очутились?
— Точно — в Австралии. Сейчас кенгуру запрыгают. Как же ты, Дашка, сама себе врать любишь, а? Неужели легче становится?
Они шли по неровной степи. Даша разулась. Сначала пятки колола жесткая трава, потом ноги перестали чувствовать боль. Девочку качало от усталости. Сестра тоже устала, но упрямо шагала вперед. Найти потерянный во время паники ручей никак не удавалось.
Вдали, уже не в первый раз, кто-то жутко взвыл.
— Кенгуровидная собака, — пробурчала Маша. — Такие в Австралии вроде бы водятся. Жрать хочет. Как я.
— Там сумчатые водятся. И дикие собаки динго. А это большая… Маш, тебе что, совсем не страшно?
— Я уже уссалась и больше не хочу. Нечем. Умерла — не умерла, боюсь — не боюсь. В аду, в чистилище, в Австралии или в созвездии Раком — я хочу существовать. И можешь не сомневаться — жить буду до последнего дыхания. Прискачет
— Несу, — Даша стискивала в руке шершавый кругляш. Как ни странно, от ощущения тяжести в руке становилось немного легче.
— Ну и молодец, — сестра вздохнула. — Может, взглянешь на телефон? Вдруг ожил?
Даша вытащила из кармана на юбке свою «раскладушку». Открывается со скрипом, экран темный, даже вынуть аккумулятор никак не получается. Совсем умер телефончик.
— По-моему, он сломался, — сказала девочка. — А еще, Маш, у меня, кажется, карман отрывается.
— Ты осторожнее. Не потеряй. Телефон да твой плеер дурацкий — все, что у нас осталось. Вот сука эта террористка! Наверное, мою сумку вообще в клочья разнесло. И как я ее из рук выпустила? Черт! Вернемся домой — выйду замуж за генерала из ФСБ. Буду вдохновлять на неустанную борьбу с террористами и прочими незаконными формированиями. Они у нас, тупорылые шахиды, попрыгают.
Даша засмеялась и зашмыгала носом.
— Ты что это? — встревоженно спросила Мари. — Простудилась в такую теплынь? Хлюпаешь на всю степь. Высморкайся немедленно!
— Как? В подол? У меня платка нет.
— В подол не нужно. Мы и так на бомжих похожи. Сморкайся рукой, как футболисты…
Даша честно пыталась, но в основном размазывала сопли. Звуки получались противные.
— Подожди-ка икать, — зашипела Мари. — Это, случайно, не дорога там впереди?
Теперь девушки брели по относительно ровной поверхности.
— Странная дорога, если это вообще дорога, — заметила старшая сестра. — А это что за фигня?
— Это навоз, Маш. От лошадок, — устало сказала Даша. — Здесь, наверное, на телегах ездят.
— Ясно. Значит, сельская дорога? Это хорошо. Деревенские, они обычно не сильно развитые. Значит, выживем мы с тобою.
— Они грубые. Они нас… Куда мы с тобой попали? — Даша почувствовала, как по щекам снова потекли слезы.
— Сейчас по затылку получишь, — предупредила Мари. — Не знаю, куда мы с тобой выйдем, но уж точно не на асфальтированную Рублевку. Держись. Деревенские ей не нравятся, аристократка гламурная. На себя посмотри — одни слезы да сопли. Нет, брезговать мы не будем. Попадется пастух или тракторист — будешь ему улыбаться да просить растолковать, куда нас, дур подорванных, занесло.
Рассвело быстро. Девушки, наконец, набрели на ручей — тек теперь вдоль дороги. Жутко хотелось пить, но Мари заставила процедить воду сквозь ткань. Выжимая из подола прохладные капли, Даша никак не могла напиться.
— Слушай, — озабоченно сказала Мари, — у тебя трусы — дырка на дырке. И платье не лучше. Нам вообще-то и к деревне стыдно выходить. За шалаву тебя примут.
— У тебя платье тоже отвратительно выглядит, — заметила Даша, — ткань как марля просвечивает.
— Вот б… — Сестра посмотрела ткань на просвет. — И здесь не везет. Ведь совсем новое платье было. Вставай и пойдем.