Пособие для начинающих шантажистов
Шрифт:
Вошедшая с пластмассовой вазочкой для печенья и радушием из того же материала Виктория спасла меня от необходимости отчитываться. Вика пригласила всех пройти на кухню. Попадая на подобные кухни, я всегда проникаюсь огромным уважением к их хозяйкам. На мой взгляд, без высшего технического образования орудовать здесь было невозможно. Лично мне было намного проще сделать всё вручную, чем превратиться в укротителя всех этих кухонных комбайнов, посудомоечных машин, электрических плит и разумных пылесосов. Я откровенно побоялась бы оставаться наедине с таким количеством техники. Впрочем, ни одна из моих обеспеченных подруг никогда не рискнула бы подпустить меня к своей дорогостоящей аппаратуре, зная, что
– Значится, так. Новости весьма неважные, – Жорик, убедившись, что мы обе не в настроении что-либо рассказывать, решил начать первым, – Санька утверждает, что никакого отношения к шантажу не имеет. Я склонен ему верить. Парню пообещали скостить срок, признайся он, где пленка. Он даже пытался признаваться, – усмехнулся Жорик, – Выдумывал какие-то несуществующие тайники. Потом, когда я задал пару вопросов по существу, Санька и сам признался, что понятия не имеет, о чем его спрашивают. В общем, дело наше запутывается еще больше. Загадочный шантажист почему-то оказался в нужном месте в нужное время да еще и с фотоаппаратом… Слишком много совпадений. В жизни так не бывает, – Жорик оглядел нас с Викторией, – Мне кажется, что мы не знаем пока какой-то очень важной детали. Единственная ниточка к шантажисту – этот ваш лжежурналист, расспрашивающий Дарью. Завтра займусь подробным расследованием его личности.
«Ну вот!» – мысленно заныла я, – «Теперь мне ещё придется играть в догонялки с профессиональным оперативником»
– Обстоятельства изменились, – устало заговорила Виктория, – Я теперь практически знаю, кто шантажист.
«О нет! Как я могла наивно рассчитывать, что Виктория не станет открываться оперу? Неужели она сейчас расскажет всё Жорику? Но ведь тогда ей придется признаться в доведении собственного мужа до самоубийства…» Я принялась строить Виктории предупреждающие рожи за спиной опера. Вика незаметно кивнула мне. «Я знаю, что делаю, отвяжись,» – говорил её взгляд. Самое тяжелое, это понимать, что вот сейчас, на твоих глазах будет предпринято нечто непоправимо ужасное, и не иметь никакой возможности это предотвратить. С момента раскрытия Викторией Жорику тайны черной розы, вычисление личности шантажиста становилось делом времени.
Псы спущены, травля началась, осталось только дождаться финала. Жертва знает о преследователях, тяжело дышит, поминутно оглядывается и перебирает ногами изо всех сил. Успеть! Успеть добежать до спасительной черты, за которой «свои», за которую нет входа служителям порядка. Нарядные кружевные барышни из зрительного зала восторженно хлопают белоснежными ладошками и требуют от гордо выпячивающих животы кавалеров бинокли. Они-то знают, что никакой «черты» не существует, что миф о ней придуман специально, дабы спровоцировать «неустойчивых» на преступление и обеспечить элитное население завораживающим зрелищем. Они-то знали, что преступник обречен. Псы неутомимы, они будут преследовать жертву всегда. Пока, окончательно выбившись из сил, жертва не прекратит преследование сама, развернувшись лицом к преследователям и, соответственно, к жаждущему крови залу. Так будет, потому что так заявлено в программке. И благоухающие барышни пытаются не упустить ни единой подробности. Им хочется быть ближе к жертве, хочется подробнее рассмотреть каждую каплю выделяемого ею пота, острее прочувствовать привкус страха и бессилия, которыми покроется всё в радиусе метра вокруг роковой схватки. Им интересно. Им нужно видеть. Чтобы потом назидательным полушепотом рассказывать подругам и детям, как зло было настигнуто и наказано. Внутренне содрогаясь от ужаса и, в то же время, испытывая какое-то сладостное возбуждение при воспоминаниях. Не видя ничего неестественного в том, что за одну единственную провинность, за одну единственную попытку вырваться из объятий серости и нищеты, человека скормили механическим (ибо на службе у государства любые псы становятся механическими) псам.
– Ты в порядке? – Жорик тряс меня за плечо, – Катерина, не пугай меня!
Воображение отпустило, и я вернулась на Викину кухню.
– Извини, задумалась, – я чрезмерно резко откинула его руку, залпом выпила полчашки горячего чая, даже не ощутив, как обжигает он горло.
– С ней бывает, не обращай внимания, – услужливо объяснила всегда готовая меня унизить Виктория, – Она у нас слегка не в себе. Если вдруг о чем всерьез задумается, выпадает из реальности. Я её всё гоню к психотерапевту, а она сопротивляется. Я, честно говоря, тоже б не пошла. Зачем такой дар убивать анализом?
– А чего ж тогда гонишь? – язвительно спросила я.
– Ну не могу же я открыто признать, что одобряю твоё сумасшествие, – пожала плечами Вика, – Ну, рассказывай, что на этот раз показывали?
Я ужаснулась, вспомнив о приписываемых мне Викторией пророческих данных.
– Чепуху всякую, – деланно бодро отмахнулась я, – Запугивали всячески. Это просто сегодняшняя сцена с Санькой на моё воображение так повлияла, – уговаривала я сама себя, – Теперь всякие погони видятся.
– Будем надеяться, что это было видение о прошлом, – задумчиво произнесла Виктория.
– Прекратите мистифицировать! – возмутился Жорик, – И так голова скоро лопнет от всего этого. Итого, что мы имеем? – он снова принялся что-то чертить на салфетке.
Опыт показывал, что подобные, на первый взгляд совершенно безобидные, манипуляции бывшего опера приводили к поимке преступника. Я готова была наброситься на него и отобрать рисунок.
– Шантажист является работником Клюшкиного агентства, нанятым когда-то Викторией… Достойное поведение для человека, дорожащего собственной репутацией, ничего не скажешь! Этот шантажист кидается цветами, дабы открыть свою личность. Хочет подтвердить обширность познаний о жертве. Виктория, вы явно недоговариваете что-то… Какого именно обвинения Вы опасаетесь?
– Одного того, что я была клиентом Агентства Пикантных Услуг достаточно. Кроме того, я многое рассказывала о себе, о чем предпочитаю молчать сейчас, – холодно ответила Вика, – Да и, пожалуйста, избегайте впредь насмешливого тона в отзывах о моем поведении. Мне придется уволить Вас, а это не рационально.
Жорик моментально сделался презрительно – корректным.
– Прошу прощения. Я нечаянно позволил себе определить наши с Вами отношения, как дружеские. Вот и говорил, то, что думаю. Впредь буду вести себя согласно схеме «наемник-клиент».
Вика явно смутилась.
– Господи, я совсем не хотела тебя обидеть, Жорик, – она намеренно перешла на «ты», – Просто не надо издеваться, мне и так не слишком-то хорошо…
– Договорились.
Когда Виктории что-то требовалось, она была готова поступиться даже собственной обидчивостью.
– Знаете что, – Жорик глянул на меня и сочувственно покачал головой, – Сегодня был очень тяжелый день. Давайте перенесем обсуждение происходящего на завтра. Думаю, к тому времени у меня уже появится хоть какой-то план действий.
Жорик еще раз заставил Викторию повторить все известные об Александре сведения и сделал какие-то пометки на салфетке, которую бережно свернул и сунул себе в карман. Из рассказанного я поняла, что Вика утаила от опера только информацию о самоубийстве мужа. Всё остальное Жорику было известно. Я понимала одно: мне необходимо срочно переговорить с Шуриком.
Приложив массу усилий, мне удалось отговорить Жорика от соблюдения ритуала провожания. Остановились на том, что опер посадит меня в такси и запомнит номер машины.