Пособие для начинающих шантажистов
Шрифт:
– Всю жизнь я возвращалась домой одна, и до сих пор жива! Нашел за кого беспокоиться. Все маньяки и преступники обходят меня стороной, потому как «зараза к заразе не прилипает», – усердно отшучивалась я уже на лестничной площадке.
– Мало ли, вдруг ты встретишь какого-нибудь порядочного человека, – в тон мне проговорил опер, потом вдруг остановился, – Постой минутку, я хочу исследовать выход на чердак.
Сопротивляться было бесполезно, и я молча поплелась наверх за этим сумасшедшим. Как и ожидалось, чердак оказался вполне дееспособным.
– Только не говори, что ты собираешься туда лезть! – заныла я.
– Хорошо, полезу молча, –
Самая здравая мысль из всех пришедших мне в голову по этому поводу советовала снять шпильки и идти босиком. Остальные были еще бредовее, и я решила не обращать на них внимания.
– Приятно, когда находятся компаньоны для подобных вылазок, – Жорик подсвечивал зажигалкой и мы, натыкаясь на торчащие всюду балки и провода, с трудом пробирались к центру чердака, – Я сразу понял, что ты «наш человек».
– Дурак дурака видит издалека, – прошептала я, обеими руками вцепившись в опера и мысленно доказывая себе, что привидений не существует.
Пыльное чердачное окно резко очерчивало освещенную площадку, пропуская на чердак тусклые лучи звездного неба и городские блики. Посередине этой площадки в пыли четко вырисовывался след от ботинка.
– Ага, – Жорик бросил мою руку и в два прыжка оказался под окном, – След от мужского ботинка. Сорок третий размер. Как у меня.
Я с грустью подумала, что могла узнать размер ноги своего бывшего мужа и при менее драматичных обстоятельствах. Дабы не остаться одной в объятиях пугающей темноты, я была вынуждена совершить короткую пробежку. Наткнувшись на какую-то деревяшку, я взвизгнула и упала прямо в объятия оперу. Провидение толкало меня на непорядочные поступки.
– Поймал! – улыбнулся Жорик, и чиркнул зажигалкой, дабы посмотреть, обо что я споткнулась.
Из-за его спины сквозь грязные разводы на окне подглядывало удивительно звездное для городской ночи небо. Огоньки зажигалки плясали в смеющихся глазах.
– У тебя паутина на лице, – не вынимая взгляда из моих глаз, Жорик провел большим пальцем по моему подбородку.
Я невольно потянулась щекой к его ладони. Жорик неуверенно, едва касаясь кожи, пробежался пальцами по моей щеке . И я, конечно же, сделала то, что должна была сделать: томно притушила взгляд ресницами и подставила губы для поцелуя. Это не были страстные объятия давно желавших связи любовников. Нет, мы как бы пробовали друг друга. На вкус, на ощупь, на запах. А я тем временем незаметно вытягивала из кармана Жорика салфетку с пометками, грозящими разоблачением Шурика. Потом комкала её и засовывала себе в куртку, мысленно браня себя последними словами, как за подобное надругательство над чувствами, так и за то, что мне, в сущности, очень нравилось целоваться с этим человеком.
– Стоп! – я, тяжело дыша, отстранилась, – Так нельзя. Мы вместе работаем, а значит…
– Ничего это не значит, – Жорик не убирал руку с моей талии, – Я нашел тебя, понимаешь? – он скользил восхищенным взглядом по моим волосам, распрямляя локон и натягивая его против света.
Я не понимала. Я уже который день ничего не понимала в происходящем. Судьба подкидывала всё новые сюрпризы, ставила меня во все более неудобные позы, наблюдая с иронией за моими вялыми попытками вырваться из сетей творящегося абсурда.
– Послушай, Георгий, – я все таки убрала его руку и отошла на два шага назад, – Я всё понимаю, но… Сейчас не время.
Это была не самая умная фраза, но другую придумать сейчас я не могла.
– Извини, – Жорик как-то моментально потух, глаза перестали излучать тепло, губы скомкались в привычную скептическую насмешку, брови опустились на привычное место, – Забылся. Мне казалось, это нужно нам обоим.
Я промолчала, приказывая сердцу не биться так отчаянно громко.
– Пойдем отсюда, – Жорик первым шагнул в темноту. Он запер вход на чердак со стороны подъезда огрызком толстой проволоки и вызвал лифт.
21. Глава двадцать первая, в которой дела сердешные снова принимают неожиданный поворот.
На всякий случай я вышла из подъезда, только убедившись, что привезший меня таксист отправился восвояси. То и дело поскальзываясь, я направлялась, естественно, к дому своего второго бывшего мужа. Мысли никак не хотели переключаться в нужное русло и искать благовидный предлог столь позднего, а точнее столь раннего, потому как было уже три часа утра, визита. «Я нашел тебя, понимаешь?» – звучал в ушах голос Жорика, и я отчаянно ругала себя за устроенную провокацию. Потому как, конечно, я сделала хуже только самой себе. Я уже помнила тепло прикосновений опера, знала, как замирает сердце от его слов, уже понимала, что с ним мне очень хорошо. И с этим мне теперь предстояло жить, сдерживать себя всякий раз при встречах, прятать глаза, стараться быть нарочито холодной. Чтобы не дай Бог не подать повод. Потому как, некрасиво давать повод, когда прекрасно знаешь, что продолжение отношений невозможно. Понимаешь, что так уж сложилось, в этой игре вы по разные стороны баррикад, и любая близость станет от этого обманом. «Все правильно! В конце концов, » – отчаянно убеждал меня Здравый Смысл, – «Шурика ты уже много лет знаешь, а этого опера первый день видишь!»
В доме второго бывшего мужа, как и полагается, все уже спали. Ну, предположим, как разбудить Шурика, не беспокоя остальных, я прекрасно знала. Эти технологии были отработаны нами еще в период проживания с его родителями. В те времена я, если вдруг приходилось засиживаться на работе допоздна, кидала камушки в окна нашей с Шуркой комнаты, чтобы он впустил меня, никого при этом не разбудив. Это были единственные в доме окна, выходящие на улицу. Увы, что именно говорить второму бывшему мужу, я так и не придумала. В любом случае, заснуть, не переговорив, я бы не смогла.
Удивленная физиономия Шурика показалась минут через десять после того, как я начала кидать к нему в окно, камушка. Шурик включил настольную лампу и отодвинул штору. Я, как в былые времена, предстала перед ним, освещенная веселым светом одинокого фонаря, и отчаянно замахала обеими руками в знак приветствия. Шурик снял очки, потом одел, потом опять снял, потом протер поочередно очки и глаза, и постучал кулаком по лбу. Таким образом, он, видимо, сообщал, что сейчас выйдет на улицу. Жаль, что окна заклеивались на зиму, это прибавило к моему ожиданию еще лишние минуты.
– Ты пьяная? – сходу поинтересовался Шурик. Он был явно раздражен.
– Зачем ты пристаешь к Виктории Силенской? – тоже игнорируя светские манеры приветствий, спросила , не менее раздраженная, я.
Воцарившая было тишина прервалась серией тщательно подавляемых смешков. Шурик никак не мог заставить себя не смеяться.
– Опоньки! – изрек, наконец, он, – В три часа ночи ты вытаскиваешь меня из постели, дабы задать этот вопрос. Кэт, ты, часом, не рехнулась?
– Мне очень важно знать! – настаивала я, игнорируя попытки подсознания обидеться и уйти.