Посол
Шрифт:
Петр Лосев направился было следом, но Ледяная Королева остановила его одним мановением руки.
Каспар оглянулся на Павла, который лишь пожал плечами и закатил глаза.
Они с Ледяной Королевой покинули зал в молчании и шли так, пока не оказались там, где их не мог услышать никто из брошенной свиты. Царица остановилась перед гигантским портретом своего отца, Радия Боки, сидящего верхом на чудовищном медведе Урскине. Она подняла взгляд на картину, перевела его на Каспара, – казалось, выражение ее лица смягчилось.
– Почему вы не
Ледяная Королева хихикнула:
– Уверена, вы прекрасно знаете, что Александр был бездельником и транжирой и что не многие проливают слезы по его кончине, разве что кредиторы да кучка дур, воспитывающих его детей-ублюдков. Да и в Империю его отослали не затем ли, чтобы убрать с глаз моих?
– Тогда к чему эта сцена там, в зале?
– Бросьте, герр фон Велтен, не стройте из себя святую невинность, – махнула рукой царица. – Пусть я и не выносила своего кузена, но должна же была показать, что скорблю о его гибели.
– Что ж, поздравляю. Вам отлично удалось выставить меня вздорным головорезом-сквернословом, – проворчал Каспар.
Ледяная Королева рассмеялась:
– Мой отец частенько говорил, что никогда бы не доверился человеку, который боится выйти из себя. В результате его бояре были невыносимой бандой хамов, вечно ссорящихся, вечно спорящих, вечно дерущихся. Но они были верны, честны и правдивы, и трудно было бы найти другой такой отряд великих воинов, готовых биться и умереть друг за друга. Так что высказывание это принесло моему отцу пользу, и я не вижу причины, почему бы и мне не поверить ему, посол.
– Вы нарочно пытались разозлить меня?
– Конечно.
– Но почему?
– Я знала вашего предшественника, Тугенхейма, – объяснила Ледяная Королева. – Он был проныра и трус, приехавший в Кислев только ради своей карьеры. Я понимаю, этот пост не слишком привлекателен, но он крайне важен, и здесь требуется человек с вполне определенным характером. Андреас Тугенхейм был не тем, кто нужен, но я верю, что вы – тот самый человек.
– Человек, выходящий из себя?
– Нет, – ответила царица. – Человек с огнем в сердце и душой кислевита.
Теперь настала очередь Каспара рассмеяться:
– С душой кислевита? Боюсь, что я скорее сын Империи.
– Вы ошибаетесь, Каспар фон Велтен. Вы сражались за Кислев и раньше и вновь оказались здесь во времена величайшей нужды. Земля позвала вас драться за нее, и я верю, что вы не проиграете.
Каспар был удивлен:
– Земля позвала меня? Нет, меня прислал сюда император.
Ледяная Королева качнула головой.
– Нет. Веришь ты или нет, это не важно, но ты ответил на зов земли. Я уверена. Приходит момент, приходит и человек. Ты не мог не оказаться здесь, и тебе еще многое предстоит сделать.
– Например?
– Понятия не имею, – призналась Ледяная Королева с холодной улыбкой. – Ты сам должен это открыть.
– Павел все еще не верит, что мы
– Не уверен, что я сам в это верю, – ответил другу Каспар.
Они скакали по проулку, ведущему к посольству. Рыцари в бронзовых доспехах обеспечили им безопасный проезд по Кислеву, толпа, напавшая на них чуть раньше, испарилась перед грозными воинами как утренний туман. Раненых солдат Каспара везли сзади в удобном экипаже, а ему самому оседлали свежую лошадь из конюшен Ледяной Королевы, мерина мышастой масти, заменившего коня, убитого на площади Героев.
От разбитой кареты не осталось ни щепки – все обломки, очевидно, сожгли в каком-нибудь костре, а мягкую ткань обивки запихали между слоев неопрятной, кишащей вшами одежды – для тепла. Каспар не оплакивал этой потери; все равно он всегда недолюбливал подобный способ передвижения.
Возвращение не изобиловало событиями, но когда посол кинул поводья ожидающему слуге и, прихрамывая, зашагал к посольству, он почувствовал, что что-то не так – слишком уж напряжены были часовые у входа.
Они открыли для него двери и проводили в кабинет.
Там посол обнаружил дожидающихся его Курта Бремена и чекиста Владимира Пашенко.
Прежде чем Пашенко успел заговорить, Каспар обратился к Бремену.
– Что случилось? – требовательно спросил он.
– Кое-что нехорошее, – ответил Бремен.
– Что именно? Что бы то ни было, – говори.
– Сегодня утром совершено нападение на дом Матиаса Герхарда. Один из моих рыцарей погиб, другой тяжело ранен, – сообщил Курт, глубоко вдохнул и закончил: – Стефан мертв.
В желудке Каспара все перевернулось, посла обдало жаром. Внутри него забил обжигающий сердце источник неиссякаемого горя. Стефан. Его старый боевой товарищ, человек, научивший его всему, что необходимо знать солдату, чтобы выжить. Мертв. Это, должно быть, какая-то ошибка. Стефан был слишком упрям, чтобы умереть.
Но, увидев серьезное лицо Бремена, он понял, что ошибки нет. Это правда.
– А Софья? – спросил он, отчаянно боясь за нее, но еще больше боясь услышать ответ. – Что с Софьей, черт побери?
– Я не знаю, – медленно проговорил Бремен.
– Какого дьявола ты хочешь сказать этим «я не знаю»?
– Я хочу сказать, что в доме не обнаружено никаких следов ни ее, ни Матиаса Герхарда. Они оба исчезли.
Глава 7
Каспар опустился на колени возле забрызганной кровью постели, горестно теребя красно-золотые шелковые простыни. Пол спальни Матиаса Герхарда был усыпан битым стеклом, мебель кто-то перевернул, а местами и превратил в щепки размером со спичку. Огромное зеркало в резной раме красного дерева разнесли вдребезги, каждый зазубренный осколок отражал лица людей, собравшихся на этой бойне, и многократно повторял слова, написанные кровью на стене.
Кровь покрывала почти все в комнате – пол, стены, даже потолок.