Посол

Макнилл Грэм

– Я понимаю, но…

– Твой пост весьма престижен, раз ты носишь бронзовые доспехи, не правда ли? – внезапно поменял тему Пашенко и побарабанил костяшками пальцев по нагруднику рыцаря.

– Так точно, это великая честь, сэр, – гордо ответил рыцарь.

– Гм… да, могу себе представить, какой стыд быть изгнанным из Дворцовой Стражи с позором. Бесчестье будет также велико, не так ли?

Каспар находил методы Пашенко отвратительными, но сейчас, сказал он себе, у них нет времени на то, чтобы двигаться к цели благородным путем. Если нужно пригрозить

этому, без сомнения отважному, рыцарю позором – что ж, так тому и быть. Каждая секунда, потраченная ими в Кислеве, удаляет Кажетана от правосудия.

– Сэр… – проговорил рыцарь, начиная осознавать свое затруднительное положение.

– Полагаю, что сохранить звание офицера с таким пятном на чести будет нелегко, где бы ты ни служил, верно?

Пашенко смахнул невидимую волосинку с лацкана своего длинного плаща, давая рыцарю возможность взмокнуть от страха и взвесить варианты.

Наконец солдат шагнул в сторону и сказал:

– Черная дверь в конце коридора ведет в личные покои министра Лосева, сэр.

Пашенко улыбнулся:

– Кислев и я благодарят тебя. Посол?

Каспар проскользнул мимо подавленного рыцаря, толчком открыл дверь и зашагал по широкому коридору с каменными стенами и полом, застланным изумрудно-зеленым ковром, расшитым золотыми и серебряными нитями, которые сплетались в тонкий узор из волнистых спиралей. На стенах висели портреты бывших обитателей кабинета Лосева; с холстов в позолоченных рамах взирали угрюмые мужчины, так и пышущие высокомерием.

Впрочем, Каспар не уделил им большого внимания. Он уже сжимал золотую ручку черной двери в конце коридора. Повернувшись к своим спутникам, посол заявил:

– Какую бы грязь вы ни знали о Лосеве – выкладывайте. Жмите на все рычаги. Мне все равно, чем на него давить, но нам необходимо знать то, что знает он.

Павел кивнул, но ничего не сказал; на лбу его блестели капли пота.

– Если ты думаешь, что это поможет нам схватить Кажетана, тогда я сделаю все, что смогу, – отозвался Пашенко.

Каспар благодарно наклонил голову и без стука распахнул дверь в покои Петра Лосева.

Советник царицы, сидящий за столом и царапающий длинный пергамент серым гусиным пером, удивленно уставился на вошедших. Облаченный в официальное одеяние главного советника, он производил сильное впечатление. Алая мантия с золотым кантом, с оторочкой из шкуры черного медведя и серебряными кистями выглядела внушительно, но ни Каспара, ни Пашенко было не запугать рангом или пышным нарядом.

– Именем Урсана, что вы делаете в моем кабинете? – прорычал Лосев, поспешно выдвигая ящик стола и пряча туда пергамент.

– Вы должны сказать нам кое-что, – заявил Каспар, а Пашенко и Павел встали по обе стороны от Лосева.

– Что? Это недопустимо, посол! – рявкнул советник. – Это грубейшее нарушение дипломатического протокола! Вы, как и все, отлично знаете, что прошения о приеме царицы надо подавать мне в письменном виде.

– Царица нам ни к чему, – хрипло выдавил Павел.

– Нет, – добавил Пашенко, – мы желаем поговорить с вами.

Однако Лосев не был новичком в дипломатических играх, и такая очевидная тактика не могла вывести его из равновесия. Так что он снова уселся

в свое мягкое кресло и сказал:

– Что ж, вместо того чтобы приказать вывести вас из дворца и предъявить официальный иск о нарушении протокола, я прощу вас. Итак, чего вы хотите?

– Кажетан, – коротко ответил Каспар.

– А что с ним такое?

– Он – Мясник, – заявил Каспар. – И мне необходимо знать, где находится его фамильное поместье. Я уверен, что Кажетан бежал туда, а на том приеме, когда я встречался с царицей, вы говорили что-то вроде того, что его семья владела «прекрасным живописным имением возле Тобола». Вы знаете, где оно находится, и немедленно расскажете об этом мне.

Лосев помолчал немного, переваривая информацию.

– Вы пытаетесь сказать мне, что Саша Кажетан, сын Федора Кажетана, один из величайших и известнейших героев города, – Мясник?

– Да. Он Мясник. Наверняка.

Лосев рассмеялся:

– Это, честно говоря, самая абсурдная вещь из всего, что мне приходилось слышать. Даже от тебя, Коровиц.

– Ты подлая змея, Лосев. Мы с тобой оба знаем…

– Что – знаем? – фыркнул советник. – Тебе нечего мне сказать, Коровиц. Мое прошлое таково, каким я его делаю сейчас, а твое?

Павел прикусил губу:

– Будь ты проклят, Лосев…

– Довольно. – Лосев перестал обращать внимание на Павла и подался вперед, барабаня пальцами по дорогой, имперской работы столешнице. – Посол, то, что вы обвиняете одного из самых достойных воинов Кислева в столь страшных преступлениях, оскорбляет мою великую нацию, и я буду благодарен, если вы не станете больше повторять свои слова.

Каспар облокотился на стол, положив ладони перед Лосевым.

– Герр Лосев, это уже доказано, Саша Кажетан – Мясник. Мы обнаружили его логово, и у нас есть очевидец его жестокости. Чего еще вам надо?

– И ты тоже видел все это, Пашенко?

– Видел, министр, – подтвердил чекист. – Чердак, на котором держали в плену Софью Валенчик, представлял собой… неприятное место. Я осведомлен о репутации Саши среди простого народа, но вынужден признать, что все обстоятельства указывают на то, что он виновен. Вам лучше сообщить послу фон Велтену то, что ему нужно, и мы отправимся в путь.

– Чушь, – презрительно фыркнул Лосев. – Я не желаю слышать эту клевету.

– Клевету?! – взорвался Каспар. – Кажетан убил одного из моих старейших друзей и пытал Софью Валенчик. Он издевался над ней, морил голодом и избил почти до смерти. Он отрезал ей палец. Клянусь Сигмаром, я не собираюсь оставаться безучастным и смотреть, как бюрократ-ублюдок вроде тебя отпускает его! Немедленно говори, где находится его чертово поместье!

Лосев сделал глубокий вдох, оставаясь спокойным под шквалом гневных слов Каспара.

– Я ничего вам не скажу, посол, и, будьте так любезны, уходите, я человек занятой, у меня много дел.

Каспар набрал воздуха для еще одной вспышки ярости, но Пашенко схватил его за руку и покачал головой. Каспар повернулся и увидел семерых рыцарей Дворцовой Стражи, в бронзовых доспехах и шлемах с опущенными забралами. Он был так зол, что даже не услышал их приближения.

Лосев улыбнулся тошнотворной улыбкой гадюки: