Посредник между мирами живых и мертвых
Шрифт:
Норма и привычка – вот что позволяет отгородиться от первобытного страха перед смертью. Но настолько ли надежны эти засовы? И, быть может, приоткрыв дверь в другой, потусторонний, мир, мы поймем, что за ними не холод и мрак, а нечто большее. Возможно, именно там мы найдем утешение, которое придаст нам смелость жить дальше, несмотря на всю абсурдность и трудность жизни. Отказаться от нормы – просто, если понять, что норма – это не истина в последней инстанции.
Норма – это временный порядок, которому следуют люди больше из-за привычки и страха, чем по личному убеждению. И то, что сегодня считается нормальным, уже завтра будет восприниматься варварством и дикостью. Приведу один пример. Не так давно, всего каких-то 400 лет назад, в центре просвещенной Европы, в городе Нюрнберг, жил и работал человек по фамилии Шмидт. Звали его Франц, и зарабатывал он тем, что
Единственное изображение Франца Шмидта
Жизнь Франца Шмидта увлекательно описана в книге Джоэля Харрингтона. Но для нас история этого палача интересна не столько его ремеслом, сколько нравами, царившими в обществе его времени. Четыре сотни лет для истории человеческой цивилизации – срок ничтожный, но пропасть, отделяющая наше время и нравы современников палача Шмидта, – безгранична.
На рубеже XVI–XVII веков в просвещенной Европе люди весьма своеобразно относились к теме смерти и мертвому человеческому телу. Они считали, что мертвые – это ценный источник здоровья для живых. Например, если употреблять в пищу добавки из частей человеческого трупа, то можно вылечить себя от страшных заболеваний. Целебными считались кровь, плоть, кости, волосы и даже ногти мертвецов. Люди, страдающие от приступов кашля или хандры, спасались тем, что регулярно пили свежую человеческую кровь. Когда становилось известно о запланированной казни молодого преступника, у городской плахи заранее выстраивалась длинная очередь. Люди с сосудами в руках ждали, когда палач снесет мечом голову несчастного и можно будет собрать для себя свежей крови. Молодая человеческая кровь считалась в народе эффективным лечебным средством, способным улучшить иммунитет, поднять настроение, придать энергию ослабленному организму. Но только кровью вкусы современников Декарта и Галилея не ограничивались.
Считалось также, что маринованная в специальных рассолах человеческая плоть помогала успокоить больные суставы и укрепить кости беременных женщин. Те обвязывали полоски мертвой плоти вокруг своих конечностей и делали компрессы. Кости мертвых перемалывали в порошок и подсыпали в еду в качестве полезной пищевой добавки. Человеческие трупы и останки использовались не только в интересах личного здоровья, но и в качестве оберегов. Например, среди преступников были популярны амулеты из отрубленных мужских пальцев и рук. В своей книге Харрингтон описал историю разбойника Георга Хернляйна, который вместе с подельниками убил новорожденного мальчика ради того, чтобы использовать его правую ручку в качестве такого оберега. На допросе убийца рассказал, что детские кости должны были защитить его от преследования и сделать невидимым для закона. Подобное отношение к мертвому телу было нормой среди тогдашних жителей Европы. Медики, ученые, аптекари и торговцы сотнями скупали трупы бродяг и бедняков для производства подобного «лекарства». Сегодня такие нравы нам кажутся дикостью, но когда-то они были нормой. Норма не может существовать без привычки.
То, что поначалу кажется новым, диковинным и вызывающим, со временем обретает вид надежного и знакомого. И напротив, отказ от привычки расценивается как вызов, как угроза устоявшемуся миру. Мы привыкаем к миру, который нас окружает. Эта привычка придает нам уверенность в нем. Философ Гейдар Джемаль описывал человеческий социум как искусственную конструкцию, которую люди изобрели для того, чтобы защитить себя от глобального распада. Все вокруг нас подчиняется закону энтропии – перехода энергии из состояния порядка в состояние хаоса. Во Вселенной взрываются звезды, черные дыры поглощают галактики, уничтожаются целые миры, а вокруг нас мир и покой. Мы уверены в том, что завтра взойдет Солнце, мы проснемся и пойдем в школу/университет/на работу.
Этот островок порядка и надежности посреди вселенского хаоса убаюкивает нас, придает нам уверенность в завтрашнем дне. И если что-то или кто-то угрожает этой уверенности, ставит под сомнение принятый порядок, устоявшуюся норму, мы злимся и негодуем. Как смеет этот кто-то покушаться на наш покой? Но что, если этот покой и есть причина нашего страдания? Что, если за
Сомнение – вот первый шаг на пути к освобождению. В устоявшейся норме нужно сомневаться. Ставить под вопрос ее обоснованность, оправданность, объективность. Без этого не будет свободы. И если вы относите себя к той категории людей, которые не верят ни во что сверхъестественное, я не буду вас переубеждать. Я предлагаю вам просто на время отодвинуть свою предвзятость в сторону и взглянуть на историю жизни обычного человека. Такого, как вы и я.
Владик
История этого человека не даст вам ответы на все вопросы о потустороннем мире. Вы не найдете здесь детального описания того, что ждет каждого по ту сторону жизни. Эта история – лишь приглашение. Даже менее того. Это лишь свет фар проезжающего мимо кладбища автобуса, который на мгновение высветил таинственную фразу на могильной плите. Как пассажир вы успеете разобрать отдельные буквы из этой фразы. Но, чтобы прочесть ее полностью, чтобы понять ее смысл, нужно решиться и вернуться на кладбище с фонарем. Без страха.
История героя этой книги началась в маленьком симпатичном городке на окраине большой центрально европейской страны. Жизнь в этом городке протекает мирно и спокойно. На узких улочках стоят старые кирпичные дома. Рядом – речушка, над берегами которой нависают меловые горы. Если подняться на них, можно разглядеть самое высокое строение в городке – женский монастырь.
Его история, как губка, втянула в себя человеческие трагедии минувших столетий. Построенный на деньги местных меценатов, монастырь был задуман как обитель для утомленных мирской жизнью женщин. Но по назначению он проработал недолго. В годы Первой мировой войны в его стенах сделали госпиталь для раненых солдат. Тут же построили тифозные бараки. Вместо умиротворения и покоя в монастыре воцарились смерть и слезы. Потом была революция, и безбожники переделали святую обитель в хлев для скота. Часть монахинь расстреляли, а часть – сослали в сибирские снега. После монашеские кельи переоборудовали под тюремные камеры, и в холодных стенах заброшенной обители коротали время враги новой власти. Прошло еще пару десятков лет и монастырь получил новое значение. Теперь тут держали пленных новой великой войны. Польские солдаты и офицеры именно отсюда были отправлены в последний путь, прервавшийся в чащах катынского леса. После войны монастырь из концлагеря переделали в военные казармы. В 1990-х церковь вернула себе эти стены и восстановила службы, на которые каждый день сходились местные жители. Свою, пусть и незначительную, роль этот монастырь сыграл и в жизни героя этой книги.
Родился Влад в типичной для этих краев семье. Отец был потомком железнодорожных рабочих. Окончил обычную школу, после которой сразу же попал в армию. Чудом избежав последних лет войны в Афганистане, он все два года прослужил водителем на дальних рубежах огромной страны. Вернувшись, застал в родном городе новую, принесенную ветром перестройки жизнь. В его окружении все начали с маниакальностью новообращенных верующих капиталистического бога делать деньги из всего, что попадалось под руку. Торговали на рынке бытовой техникой, ездили челноками за одеждой, списывали на металлолом целыми цехами местные заводы и фабрики. Эта волна новой, свободной жизни захлестнула и отца нашего героя. Он занялся перегоном автомобилей из-за границы, на чем сколотил свой первый капитал. Тогда же и встретил свою будущую жену.
Девушка как раз окончила учебу и занялась торговлей. Пара быстро сыграла свадьбу и переехала в большой красивый дом в одном из самых престижных районов городка. Дела шли хорошо, и скоро в семье появился первый ребенок. Девочка. А через год родился мальчик, которого назвали Владиславом. Несмотря на кризис, охвативший в это время страну, семья Влада твердо держалась на плаву. В семейном архиве можно найти старые видеозаписи, на которых маленькие дети наряжают елку, а родители накрывают праздничный стол. Все улыбаются на камеру. В доме царит праздник. Владик, которому на видео три года, с детским азартом рассказывает о подарках. На другом видео он на берегу озера, с удочкой в руках. За спиной маленького рыболова стоят палатки, на костре дымится котелок с полевой кашей. Влад пытается справиться с огромной удочкой в его маленьких ручках. Он хочет поймать самую большую рыбу, чтобы все восхищались им, но тяжелая снасть тянет мальчика в воду.