Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли

Дугин Александр Гельевич

Эта постклассическая эпистема в нашей картине парадигм соответствует последней фазе гносеологии модерна, где критика подтачивает оптимизм модерна, но еще не утрачивает связи с человеком, понимаемым по инерции в духе модерна. Слова постклассической эпистемы — это еще человеческие слова, вращающиеся вокруг разумного субъекта. Но на горизонте развития этой линии, прочерченной Фуко, уже мерцает реальность языка (т.е. слов), оторванных от субъекта, языка как такового, языка, который сам себе и объект и субъект, так как он учреждает (как вещь) «того, кто говорит» и «то, о чем говорят». Текст познает текст. «Реальности» как обозначаемого (в классической парадигме модерна) больше нет, но постепенно рассасывается и характер человеческой опосредованности

слов и вещей (как в постклассической парадигме).

«Паралогия» Франсуа Лиотара

Историю познания в оригинальной версии излагает другой философ, повлиявший на становление постмодерна, Франсуа Лиотар. По Лиотару, знание в своей основе имеет «языковые игры»,каждой из которых соответствует особый критерий компетенции — «истина», «технологическая эффективность», «справедливость», «красота». Лиотар так описывает знание на разных этапах. Он выделяет:

гносеологию периода Традиции,

гносеологию периода модерна,

и то, что он называет «паралогией».

Традиционное знание, по Лиотару, исходит из плюрализма языковых игр.Повествовательный характер данного знания отливается в форму рассказа, легенды, сказки, мифа. Это знание, имеющее множество слоев, в котором можно найти «денотативные высказывания относящиеся... к небу, к временам года, к флоре и фауне...», это знание также передает слушателю посредством героя и его поступков свод прагматических правил, образующих общественные связи. Традиционное знание синхронично, оно не нуждается в поддержке прошлого, не нуждается в легитимации, так как имманентно повествованию.

В эпоху модерна классическое знание делает ставку только на один тип языковой игры,главная задача которой — истина.Такое знание добровольно изолировано от всех других языковых игр, в том числе и социальных. Связь знания и общества носит внешний характер и требует с необходимостью легитимации и институциализации. Философия выступает легитимирующим дискурсом классической науки,примером могут служить «великие легитимирующие рассказы»: диалектика Духа, герменевтика смысла и т.д. Лиотар пишет: «В процессе передачи знания преподаватель выступает носителем истины, одновременно являясь экспертом в данной проблематике».Классическое знание характеризуется диахроничностью, верифицируемостью и фальсифицируемостью. Это «игра» сегодня представляется неинтересной, и общество переходит к новым условиям, определяемым Лиота-ром как «ситуация постмодерна».

Специфика постмодернистской ситуации в том, что отсутствует как универсальный метаязык, на поиск которого была ориентирована вся классическая наука, так и сакральная легитимация знания в Традиции. Это не отрицает самой возможности повествовательности например, диктор, рассказывающий что-либо по телевидению. Смысл в том, что речь диктора коротка и обрывиста, инкрустирована в разнородный контекст из рекламы, развлекательных программ или фильмов. В отличие от повествования классической науки повествование диктора ненакопительно, обратимо и не обязательно. То, что говорит диктор, еще воспринимается как «истина», но это не истина науки, не истина диктора и не истина зрителя.

— Это ничья истина, она никому не принадлежит и никого ни к чему не обязывает. Фигура диктора предвосхищает дальнейшее развитие постмодернистского дискурса, когда каждый сможет стать «сам себе диктором», не отвечая ни перед кем и ни перед чем (включая самого себя) за то, что он «несет».

В такой ситуации в области науки ведущей фигурой становится не профессор-теоретик, а креативный экспериментатор-техник.

По Лиотару, главная черта постмодернистского знания — это «имманентность самим себе дискурсов о правилах, которые они узаконивают».Иными словами, цикл знаний

и даже наук становится более коротким. Например, законы физики и законы изучения физики в физике постмодерна могут меняться прямо по ходу проведения эксперимента или изучения конкретной проблемы. Обоснование ищется не вовне, в какой-то «трансцендентной» инстанции научной истины, которой необходимо подчиняться, а изобретается по ходу дела и применительно к конкретной ситуации. Это можно представить как спортивную игру, правила которой меняются прямо по ходу ее развертывания. Начали играть в футбол, но в середине первого тайма всем раздали клюшки, а футбольное поле оперативно залили льдом. Во втором тайме лед растопили и на месте хоккейной площадки возник бассейн, где провалившиеся хоккеисты, оперативно сбросив коньки, включаются в ожесточенное соревнование по водному поло. В конце концов, оказывается, что это был турнир по шахматам. Это и есть «имманентность самим себе дискурсов о правилах, которые они узаконивают». Лиотар поясняет: «Вопрос состоит не в том, чтобы знать, кто является противником, а в том, чтобы знать, в какую игру из множества возможных игр играют».

Эти имманентные самим себе дискурсы образуют то, что Лиотар называет «малыми нарративами», короткими рассказами, «клипами». Эти нарративы действуют в пределах локальных обществ и не претендуют на то, чтобы стать всеобщими. В перспективе, циклом «малого нарра-тива» может стать отдельный индивидуум, который только и сможет понять ту науку (или эпистему), которую он сам для себя по данному конкретному случаю изобрел. А при переходе к постчеловечеству, это будет «история», рассказанная рукой ноге, о чем-то только ей — руке — ведомом.

В качестве легитимации в эпоху постмодерна Лиотар предлагает паралогию,которую он определяет как основанную на «открытой систематике», локальности и «антиметоде». Паралогия, по Лиотару, легитимирует высказывания науки (как «антимодели стабильной системы») в той мере, в какой они разрушают прежние высказывания и правила игр и генерируют новые. Но это уже явно постнаука. Такая постнаука должна быть занята поиском различий, нестабильностей, случайностей и противоборствующих стратегий со стороны того, что ситуативно конституируется как ее объект.

Жан Бодрияр: гипер реальность и четыре порядка симулякров

Бодрийяр называет то, что приходит на смену «реальности» в постмодерне —«гиперреальностью», основанной на симулякрах. Гиперреальность вполне может быть рассмотрена и как онтологическая, и как гносеологическая категория.

В книге «Символический обмен и смерть» Бодрияр вводит принцип «прецессии симулякров», означающий что в постмодерне симулякры предшествуют реальности, и реальность именно за счет этого становится гиперреальностью. Мы говорили о симулякрах с позиции постонтологии. Добавим несколько формул Бодрийяра с позиции постгносеологии.

Бодрияр выделяет три порядка симулякров, предваряющих наступление гиперреальности.

Первый порядок симулякров таков, что в нем знак соответствует реальности и открывает ее,он фиксирован и обязателен — социальная позиция личности читается в его костюме. По Фуко, это эпистема периода Возрождения. В такой ситуации симулякра нет и нет для него концептуального места.

Второй порядок симулякров соответствует ситуации, когда знак призван обмануть тех, к кому он обращен, завуалировав реальность. Здесь начинается расхождение между вещами и репрезентациями.Репрезентаций становится больше или меньше,чем соответствующих им вещей. Промышленное производство позволяет воспроизводить один и тот же продукт до бесконечности — фотографии и кино позволяют сделать то же с произведением искусства. Знак постепенно автономизируется от прямой и однозначной модели signans - signatum. Здесь симулякры берут свои истоки.