Поступь империи. Тетралогия

Кузмичев Иван Иванович

Вместе с азовским губернатором и его отрядом сопровождения уезжали три десятка четырнадцатилетних отроков-калмыков, среди которых был и сын Аюки-хана – Ялбу. Что поделаешь, перспективы, обрисованные калмыцкому владыке в письме государя России настолько поразили хана, что он готов был отослать ко двору царя и сотню отроков.

В ближайшие три-четыре года царь обещал большую помощь в сокрушении Малой Орды и проведение войсковой операции близ Тибета – обиталища далай-ламы. Цели русского царя Аюки-хану были вполне понятны, но и сам хан не оставался в обиде, просторы для его кочевья могли вырасти, чуть ли не вдвое, при этом ему разрешалось устраивать «невозбранные» карательные

рейды против чеченцев и других диких народов Кавказа, не желающих идти под руку русскому государю.

Сам Аюка не знал, для чего нужны молодые калмыки русскому царю. Посчитал сначала за заложников, как по старым традициям делал порой и он сам с побежденными родами, но, подумав, понял, что его предположение не верно, ведь старший сын воюет вместе с армиями царя и получает большое жалованье, не раз был отмечен царем…

Хотя письмо пришло к нему в середине мая, хан до сих пор не понимал многих недоговоренностей в нем, впрочем, некоторые обещания царя давали надежды на то, что род Аюки не канет в безвестность, а станет одним из столпов силы и величия Русского царства.

Ну а пока старый хан, пожалованный печатью и грамотой далай-ламы, стоял и смотрел в след уходящему конному отряду, чувствуя, как сердце тревожно сжимается в старом теле. На драгоценных камнях подарка государя переливались сотни огней заходящего солнца. Алый небосвод украсил воды речки Даниловки розовыми красками, где-то вдалеке громыхнули раскаты грома…

С юга шла гроза.

Глава 5.

Октябрь 1710 года от Р.Х.

Москва. Кремль.

Алексей Второй.

Лето пролетело как одно мгновение, а за ним и сентябрь. Дела наваливались безостановочно, рутина убивала все желание работать, но все-таки царствовать становилось легче. Или быть может я втянулся во все это? Не знаю, может быть выработалась привычка к постоянному труду, хорошо что редкие разгрузки в кругу друзей и фехтовальном зале не дают мне окончательно ослепнуть над просмотром документов и бумаг.

Уже нет той настороженности, которая была в самом начале моего правления, после восшествия на престол, Царский Совет получил свою долю пряников. Так получилось, что под его бдительное око попали некоторые ведомства: Гражданских дел, Горнодобывающее, Строительное (в связи с большим количеством строительных заказов государства, в том числе дорог и каналов потребовалось выделить отдельное полноценное ведомство слежения и контроля работы и растраты финансов). Остальные же образованные ведомства остались в моем личном распоряжении.

Как это и получилось, некоторые ведомства остались за моими соратниками. Так, к примеру, финансы очутились под бдительным оком Николая Волкова. ЦСБ (царская служба безопасности) осталась за Михаилом Лесным, правда один отдел ведомства был подчинен напрямую мне, хотя номинально и входил в состав ЦСБ.

Быть может время выбрано и неудачно, но с каждым днем растет риск раскрытия секрета новых станков Андрея Нартова и Дмитрия Колпака, из-за этого меры безопасности принятые при открытии мастерских и заводов требовалось пересмотреть. Следовало создать отдельную структуру, подчиняющуюся ЦСБ.

Однако хотя разговоры и были на эту тему в конце лета, но до сих пор штат службы Пригляда не был укомплектован, хотя большая часть оного и планировалась набрать из преображенцев и семеновцев, но все же квалифицированных кадров по-прежнему не хватало. Что ж, главное, что с места дело тронулось и князь Ромодановский, возглавляющий данную службу взамен Преображенского приказа, обещал уже к середине ноября закончить комплектование

нового органа. Увы, но большую часть людей, из Преображенского приказа потребовалось выгнать, фискальная служба докопалась до ряда нарушений в работе некоторых членов приказа связанных с подкупом и взятками, прямым нарушением приказа государя.

– Милый, ты скоро?– по небритой щеке скользит теплая нежная ладошка Оли.

– Уже иду, осталось пару бумаг просмотреть.

– Я тебя жду,– улыбается она и не спеша, уходит в опочивальню.

Маленький животик приятно выделяется на фоне ладненькой фигурки моей ненаглядной жены. Уже почти четыре месяца как я узнал, что скоро стану папой, а до сих пор не могу отойти от этого неведомого великолепного чувства! Что может быть радостнее того, как ожидание своего первенца? Вот и я не знаю, только ощущаю себя на седьмом небе от счастья.

Правда радостное ожидание подпорчивают приходящие с юга тревожные вести, там зашевелились крымские татары, да и с запада тревожные колокольчики звонят в Померании до сих пор стоит корпус Крассау…

Петр Шафиров, добродушный толстячок с немного плутоватыми глазами, замечающими любое изменение на лице собеседника, месяц назад прибыл в Москву, смененный в Царьграде князем Иваном Юрьевичем Трубецким заверял меня в том, что противодействие французов, поляков и крымского хана столь велико, что ожидать объявления войны можно в любую минуту. Хорошо, что хоть князь предупрежден, на сей счет и выбраться из города должен успеть, а то в застенки к османам угодит и тогда точно пользы никакой не будет.

Так получилось, что запланированное пополнение рядов витязей пришлось отложить на неделю позже намеченного срока. В этом году кроме русских и казачьих детей так же набирали калмыцких отроков, правда, всего три десятка, но все же.

Пяти тысячный отряд калмык, вышедший в июле так и не дошел до земель башкир. Последние, бунтующие уже пятый год присмирели после того, как к ним прибыло мое посольство с грамотой о том, что их старые права, данные им еще Иваном Грозным, частью сохранены и возвращены, а частью заменены или вовсе упразднены. Тягловый налог, собираемый ранее царскими чиновниками, снимался, заменялся тем, что башкирские люди отныне переводились в сословие казаков со всеми привилегиями и обязанностями, с сохранением своих порядков и обычаев, не нарушающих законов Русского царства. Надо ли говорить, что эти условия примирения стали манной небесной для бунтовщиков. Нет, я не привечаю бунтовщиков, ни в коем случае, указ о запрете, проведения служб в городах и весях, в которых наблюдается мятеж, действует и исполняется. Другое дело, что мулы, узнав об этом, поспешили присмирить бунтующую чернь и принять столь льготные условия, еще не подозревая, что перевод в казачье сословие хотя и дает многие привилегия, но отнюдь не лишает такого права и обязанности как Родину защищать.

Башкирские конные полки представляют собой обычную иррегулярную кавалерию – со своим командным составом из числа башкирских же аристократов, тарханов и старшин, плюс к этому к каждому полку придавался войсковой имамам, исламский священнослужитель. Однако сами полки в связи с введением новой системы управления, полувоенной, получались половинчатыми – в них было всего пять сотен человек. В командный состав башкирского казачьего полка должны войти 30 человек: командир полка, старшина, 5 есаулов, 5 сотников, 5 хорунжий, квартирмейстер, мулла, 1-2 писаря и 10 пятидесятников. Все административные лица, до этого времени бывшие гражданскими становились военными. Каждый взрослый башкир становится казаком, обязанным в любой день оседлать коня и выступить в поход.