Потаенное зло
Шрифт:
Услышь меня!»
Она чувствовала, как ее крик о помощи полетел сквозь тьму ему навстречу.
«Ради Бога, пусть он меня услышит! Господи, пусть он подумает обо мне и узнает, что я в беде!»
Шина молилась перед крестом, который снова видела с закрытыми глазами. Она молилась напряженно, поскольку считала, что это единственный способ не провалиться снова в ту темноту, которая даже сейчас, подобно огромным волнам, то приближалась к ее измученному разуму, то отступала от него.
«Я парализована. Смогу ли я когда-нибудь пошевелиться? Даже если нет, спаси во мне то, что еще осталось. Приди ко мне!»
Шина
Песнопение и голоса вокруг нее становились все громче, пронзительнее, ниже и напряженнее. Шина слышала движения чернокнижника, скрип, как будто открывали корзину, хлопанье крыльев, словно птица хотела улететь, но ей помешали. Затем до ее слуха донесся испуганный крик петуха.
Теперь Шина поняла, что ее вовсе не собирались приносить в жертву. Жертвой станет петух, которого через несколько мгновений заколют над се обнаженным телом, которое окропят его кровью. Шина всегда боролась против такой жестокости, неизменно отказываясь даже понимать ее. Но она знала, что в действительности ни одна частичка ее одурманенного колдовским зельем тела не пошевелилась. Она по-прежнему бессильно лежала под перевернутым крестом, с ужасом слушая истерические крики, свидетельствовавшие о том, что волнение и возбуждение от ритуала, которые охватили участников Черной Мессы, достигли кульминации.
Лишь на одно мгновение Шине удалось открыть глаза и она увидела черного петуха, размахивающего над ней крыльями. Она мельком заметила отблеск света на острие ножа, которым птице отсекли голову, а потом — красную кровь, которая заструилась по ее груди и животу.
Вероятно, именно тогда она снова потеряла сознание и позволила тьме, которая ожидала неподалеку, завладеть ее разумом, потому что больше ничего не помнила. Она знала лишь то, что зло, которое пытались вызвать, было очень близко от нее, очень реальное и пугающее; что-то жестокое и ужасное, с огромными крыльями, как у летучей мыши.
Оно надвигалось все ближе и ближе, чтобы принять жертву у тех, кто се предлагал. И когда Шина погрузилась во тьму, она знала, что крест был по-прежнему там, защищая и поддерживая ее…
Прошло, вероятно, немало времени, прежде чем сознание снова вернулось в ее измученный разум. Теперь песнопения и молитвы прекратились, ладан развеялся, оставив в воздухе лишь легкий сладковатый аромат. Кто-то отмывал губкой ее тело от крови и вытирал мягким полотенцем.
Шина попыталась пошевелиться, но ее тело было все еще парализовано, однако оно не полностью утратило чувствительность. Шина почувствовала под собой черный бархат; ощутила, . как чьи-то руки, которые мыли ее, теперь прикрывают ее наготу шелковым покрывалом. До ее слуха доносились голоса: говорили шепотом, но вполне обычным, будничным тоном.
— Вы отнесете ее? — услышала Шина голос королевы, за которым последовал ответ маркиза:
— Разумеется, мадам. Она не тяжела и здесь недалеко.
— Мы должны быть предельно осторожны, — произнесла королева.
— Я схожу и узнаю, что там происходит, — вызвалась графиня.
Было нетрудно узнать ее голос. В нем слышалось что-то коварное, что-то, придававшее ей неуловимое сходство со змей. Это должно было предостеречь Шину с их самой первой встречи; графине не следовало доверять.
— Ваше Величество, вы довольны?
Это был голос чернокнижника, мужчины, который стоял рядом с Шиной и убил петуха.
— Вы были великолепны, мой милый Руджсри, — ответила королева. — Сегодня я почувствовала присутствие нашего властелина и повелителя так близко, как никогда.
— Я тоже ощущал его присутствие, — продолжил чернокнижник, — поэтому просто уверен, что намерения Вашего Величества обязательно осуществятся.
— Несомненно, — подтвердила королева. — Возьмите это кольцо. Конечно, ничтожная награда за ваши усилия, но вы же понимаете, что благодарность, с которой я его вам дарю, идет из глубины сердца.
— Это огромная честь для меня, Ваше Величество.
Он ушел. Шина слышала его шаги. Затем шепотом королева обратилась к маркизу:
— Вы уверены, что она понравилась королю?
— Более чем, Ваше Величество. Как она могла не понравиться? Разве у нее не белая кожа и не такие же рыжие волосы, какими он очарован вот уже столько лет?
— Да, сходство между ними есть, — согласилась королева.
— Более того, у леди Флеминг был именно такой же цвет волос.
— Верно, верно, — пробормотала королева. — Мы делали это так часто, и все равно мне нужна уверенность.
— Разве вы можете сомневаться в чем-то после того, что сейчас испытали? — нежно спросил маркиз де Мопре.
Его слова звучали искренне, но, слушая их с закрытыми глазами, Шина чувствовала в них цинизм и лицемерие, хоть королева явно осталась довольна ответом.
— Вы так добры, — прошептала она, — и не останетесь без награды. Я никогда не забуду вам того, что вы для меня сделали.
— Все, чего я прошу, Ваше Высочество, — это всегда быть вашим преданным слугой, — ответил маркиз, и Шина подумала, что королева просто глуха, если не слышит насмешку в его словах.
— Я так благодарна всем вам, — продолжила королева. — Так благодарна за вашу преданность и спокойствие, которое вы вселили в меня. Однажды король вернется ко мне, но только после того, как эта женщина умрет.
— Или если симпатии Его Величества перейдут на другую, — вкрадчиво добавил маркиз.
— Да, я надеюсь на это. Кто знает, может, как раз сегодня и настал тот поворотный момент, когда власть герцогини ослабнет, потому что другая займет се место.
Шина слушала разговор королевы и маркиза в полнейшем изумлении. Чего именно ожидали они от этого дьявольского ритуала? С какой целью они вызывали сатанинские силы?
Зелье все еще могло воздействовать на се мозг, как оно продолжало сохранять власть над ее телом. Шина потеряла нить разговора между королевой и маркизом и спустя какое-то время услышала лишь голос графини, когда та вошла в комнату и сказала взволнованным тоном:
— Его Величество отправился в покои герцогини де Валентинуа. Он еще не пробыл там и десяти минут.
— Мы должны идти быстро, — решила королева.
Шина услышала, как маркиз шагнул вперед, затем почувствовала, как его руки поднимают ее обездвиженное тело. Она хотела закричать от негодования, от того, что он прикасался к ней, но была беспомощна, как щепка, которую бросает на волнах бурное море.