Потеряшка
Шрифт:
– Может, – согласился я. – Как бы нам проверить это, не подставляя под возможный удар «Бурундука». Идеи есть? Анна, ты что думаешь?
– Не стоит рисковать нашим кораблем, – ответила Анна. – Мы не знаем, что за орудия установлены на этом судне. Размеры предполагают довольно широкий ряд возможностей для главного калибра, совсем не обязательно они должны быть энергетическими. Лучше вообще не связываться с этим объектом.
– Логично, – согласился я. – Но мы же не можем просто так отпустить этот орех. Опять же, там может случиться
– Именно по этой причине судно хранит полное молчание? – пошутила Анна. – Большинство известной автоматики имеет вариант настройки различных действий на входящий запрос или, по крайней мере, она способна пробудить оператора.
– Выход из анабиоза занял бы как минимум часа два, – предположил я, вспоминая Белку. – Да и то вряд ли вышедший из глубокого анабиоза оператор сможет сразу что-то предпринять. Вот со стазисом может случиться куда проще.
– Что такое стазис? – спросила Шила.
– Помещение в сходное с анабиозом состояние, только при других условиях, – ответил я. – Там замедляются обменные процессы организма без так называемой «заморозки», плюс еще и физические свойства локального пространства меняются. Не в курсе я таких «мелочей», может, и течение времени изменяется.
– Это временные перемещения что ли? – удивилась Шила.
– Нет, конечно, – усмехнулся я. – Не уверен, как там дело обстоит на самом деле, но как бы оно там ни было, время можно ускорить или замедлить, но я пока не слышал, чтобы его можно было повернуть обратно.
– Это у крайгов такие установки есть? – поинтересовалась Шила. – Я слышала, конечно, всякие басни про управление временем, но все это, мне кажется, из области фантастики. Никогда даже не видела такой установки.
– Да, – ответил я. – А анабиозными пользовалась?
– Пользовалась, – почему-то мрачно ответила Шила. – Каждый раз ждешь, укладываясь в этот морозильник, что станешь той одной восемь тысяч сто тридцать шестой от вероятности летального исхода, как в инструкции к морозилкам на нашей прошлой кастрюле написано.
– Случались летальные исходы? – уточнил я.
– Да, один за все время моего пребывания там, – ответила Шила так же мрачно. – Еще один член экипажа вышел из анабиоза с серьезными отклонениями физиологии и психики.
– Капитан же тоже входил вместе с экипажем, – предположил я. – Таковы изъявления судьбы.
– Входил, только его установка имела на три порядка большую надежность, чем те, что для экипажа предназначались, – прошипела Шила. – Дорогая штучка из новых моделей имелась только для этого урода. Остальным же нужно было доламывать старье, установленное со времен постройки кастрюли.
На этом разговор как-то подвис. Мы помолчали каждый о своем. А рядом с нашим кораблем помалкивал еще один, пока не разгаданный объект. «Орешек» почти созрел, что впустить нас, только вот тонкая пленка защитного экрана до сих пор оставалась на месте.
– Сергей, чужой корабль убрал защитное поле, – вернула меня к действительности Анна. – Вместо этого увеличено число попыток точечного облучения нашего корабля, в нашем защитном экране кто-то усердно выискивает лазейку.
– Как экран себя чувствует? – спросил я.
– Излучение не сильное, экран ему не пробить, – доложила Анна. – Только вот наблюдается тенденция подстройки излучения под параметры нашего защитного поля. Если все оставить как есть, возможно проникновение направленного луча с параметрами нашего поля. Я включила в полевую картину «элемент хаоса», он по случайному рисунку меняет структуру поля. Защитные функции на энергетическом уровне падают, зато повышается сопротивляемость адаптации для внешней настройки.
– Это что вирус? – удивился я. – Давай-ка тоже прощупаем поганцев.
– Я провела пробное сканирование чужого корабля, – продолжила Анна. – Внешняя обшивка сильно поглощает сигнал, могу пробиться только к прилегающим к ней помещениям.
– Энергоблок просматривается? – уточнил я.
– Видны отсеки с наиболее высоким рассеиванием энергии, логично предположить, что там и есть энергоблок, – предположила Анна.
Наша виртуальная реальность на секунду покрылась сетью каких-то морщин. Изображение корабля чужака поплыло. Теряя фрагменты, начался распад окружающей обстановки виртуального мирка. Из реальности выпал Шила, а Анна сильно плавающим голосом сказала:
– Внедрение вредоносного компонента, утечка энергии, пытаюсь бло….
Анна тоже выпала из реальности. И я попытался отключиться от виртуальной реальности «Бурундука». Мягкое отключение не сработало, мои команды элементарно игнорировались. Я страстно возжелал отключиться, надеясь на мою двойную систему совмещения. Виртуальную реальность как будто выплюнуло из моего сознания. Я сидел в кресле, похоже, мой сенсор-привод был убран в броню, насильно разорвав контакт. На корабле еле-еле тлело аварийное освещение. Шила в кресле не подавала признаков активности, руки неподвижно лежали на подлокотниках, голова безвольно свесилась набок.
– Весело ракеты улетают вдаль… – пробормотал я себе под нос.
Отключать Шилу, находящуюся в «горячем» режиме, было опасно. Мог просто выгореть сенсор-привод, а могли пострадать и нервные окончания. Осталось надеяться, что она просто закупорена в своем маленьком огрызке виртуального мирка. В проходе из полумрака материализовался Краппс.
– Что случилось, Штурм? – спросил он.
Я вкратце описал ему ситуацию.
– В такие переделки я еще не попадал, – сказал он. – Шилу можно попытаться отключить вместе с блоком сенсорного подключения. Его можно и заменить, если сгорит, но шанс навредить Шиле все равно остается.