Потомок седьмой тысячи
Шрифт:
Рядом с ней черноволосый, скуластый человек, на вид нет тридцати; большой бледный лоб, крупный нос, гладко выбритый подбородок. Задумчиво смотрит по сторонам, а взгляд жесткий… Раз только встрепенулся, когда в просвете домов мелькнули фабричные корпуса и лента Которосли.
Улица раздвоилась. Антип свернул влево, в сторону от фабрики. Поехали тише. За поворотом показалась Петропавловская церковь, напоминающая немецкую кирку. Золотился на солнце остроконечный шпиль, пылали пламенем разноцветные стекла сводчатых окон.
— Приехали, барышня, — не оборачиваясь, сообщил Антип.
— Где же дом управляющего фабрикой?
— А как проедем ворота, там
Въехали на пустынный церковный двор. С одной стороны — обширный парк, с другой — пруды, берега словно ниткой натянутой меряны — ровны-ровнехоньки. В густой зелени у пруда уютный белый дом с колоннами и балконом.
От дома навстречу приезжим спешил пожилой лысый человек в халате.
— Сам господин управляющий встречают-с, — пояснил Антип.
Управляющий по-старчески суетливо поцеловал руку девушке, помог выйти из пролетки. Мимоходом стрельнул взглядом на единственный чемодан — весь багаж прибывших, — ухмыльнулся украдкой.
— Заждались вас, Алексей Флегонтович. Побаивались, не пожелаете в нашу глушь… Хорошо ли доехали, сударыня? Как звать вас, не знаю.
— Варя, — с улыбкой представилась девушка и все приглядывалась к нему.
— С приездом, Варюша. Уж позвольте старику называть вас так. Извините за мой вид: на радостях не заметил, в чем выбежал… Идите, Варюша, в комнаты. Пока вместе поживем, не подеремся, а там, видит бог, и весь дом займете.
— Далеко ли собираетесь, Семен Андреевич? — скривив в усмешке рот, спросил прибывший.
Управляющий словно бы не заметил издевки.
— В деревню, гусей, уток разводить поеду. Возраст, батенька, не ваш, приходится думать… Переодевайтесь с дороги, и милости просим пить чай, по-русски, с кренделями да сливками. Самовар у меня, скажу я вам, отличнейший, поет на разные голоса, покуда из-за стола не вылезешь. — Проводил теплым взглядом Варю, которая, все еще оглядываясь по сторонам, медленно поднималась по ступенькам крыльца, договорил: — А я команду дам принести из погребка кое-что. Бутылочка старого французского найдется.
Антип отвязал чемодан. Управляющий, намереваясь идти в дом, схватился было за железную дужку, но выпрямился, удивленный.
— Никак, голубчик, золото привезли?
Смотрел, сощурившись, на гостя, сладко улыбался — старая, хитрая лиса.
— Книги, Семен Андреевич. Откровенно — надеялся на скуку.
— Ах, так! — Управляющий не мог скрыть в голосе пренебрежения. «Эко добро — книги, с них сыт не будешь, на себя не наденешь. Барахлишка-то, видно, совсем нету. Костюмчик засаленный, что на нем, — и вся справа. А еще рот кособочит, важничает».
— Скучать вам, чаю, не придется. С фабричным людом хлопот у нас всегда много. Седьмая тысяча — это что-то особое, тут уж я убедился. Свои привычки, свои прелести. Хоть ремни из него режь, будет стоять на том, что ему втемяшится. Кстати, праздник нынче объявлен в Рабочем саду. Обязательно побывайте, быстрее поймете характер наших мастеровых. Не до скуки будет, вам говорю.
Гость склонил голову.
— Отлично, Семен Андреевич. Хоть ведать не ведал, что здешние мастеровые — народ особый, но учту ваше предупреждение.
«Сердится, — решил управляющий. — И это уже хорошо». Воскликнул обидчиво:
— Помилуйте, голубчик, Алексей Флегонтович! Какое же это предупреждение? К слову было сказано — и все тут. До нас с вами англичане управляли. Хозяйство осталось не в лучшем виде. Но и то ладно: строить новый корпус будем, машины новейшие выпишем — согласие на то от владельца получено. С мастеровыми хуже. Печальной памяти
Говорил, а сам все пытался понять загадку владельца фабрики Карзинкина. И то сказать: сообщили, чтоб принят был и устроен как следует — оттого и самому пришлось потесниться, приличной квартиры сразу не оказалось, — ни в чем чтобы не получал отказа. А должность определена самая скромная — техник с годовым окладом в тысячу рублей. Мастера получают лучше. «Неспроста прислан, — вертелось в голове. — А где отгадка? От самого-то, сразу видать, много не выпытаешь». Попробовал взглянуть со стороны, спросил себя: «Как тебе показался Алексей Флегонтович?» И ответил: «Молчит все, словно обижен чем». «Молчит, — раздраженно подумал. — Когда же ему говорить, когда я сам, старый дурак, болтал без умолку».
Следом за гостем управляющий стал подниматься на крыльцо.
Антип забеспокоился, кашлянул в кулак.
Управляющий вынес ему несколько монет, протянул.
— Возьми. И гривенник на водку.
— Премного благодарствую, Семен Андреевич. Завсегда рады, — заторопился кучер. — Уж мы по совести распорядимся. За приезд вашего родственничка.
— Какого «родственничка»? — опешил управляющий. — Дурак! Ученый инженер Алексей Флегонтович Грязнов с сестрицей своей приехал.
3
Прихрамывая — вгорячах запнулся за камень, — Артемка брел к дому, раздумывал:
«Серый-то до чего хорош, только пыль стелется сзади. Вот как бы встретить папаню. Садись, папаня, конь — огонь. Отсель до Коровников в десять минут домчит, а ежели до вокзала — и того быстрей».
Спину саднило — здорово хлестнул дядька Антип.
Сегодня Артемке почудилось во сне, что отец уже пришел. Стоял середь каморки, большой, веселый и добрый, и все поторапливал тетку Александру и Марфушу, которые никак не могли связать в узлы одежду. Будто перебирались все вместе в деревянный дом, где от стен пахнет смолой, а за занавеской срамился их новый сосед Прокопий Соловьев — жутко оставаться одному в каморке, вот и ругался, не пускал их.