Потоп
Шрифт:
— Знаешь, как я его убивал, академика твоего? Сначала отследил, как он ворует да постукивает. Потом велел ребятам выкопать могилку помягче да поглубже. Памятник не предусматривался… Накинул удавку и шею свернул. Он весь обделался, ногами сучил, лепетал что-то молитвенное… Небось о Боге вспомнил, которого в телескоп не видно, да и в микроскоп тоже…
В эту минуту вернулся хирург.
Вид у него был предельно решительный.
— Все, — заявил он. — Интервью закончено. Как вы себя чувствуете? — Он склонился
— Дружи с ними дальше — узнаешь, — последовал ответ.
Следственные мероприятия в особняке Боровикова продолжались всю ночь и весь следующий день.
Явился всклокоченный и сбитый с толку хозяин.
Касьян Михайлович только руками всплеснул от увиденного:
— Это что же… — Он потерял дар речи.
Ясеневский был уже тут как тут:
— Товарищ депутат, на вашу дачу было совершено нападение, подготовленное и спровоцированное, увы, изнутри. Для сокрытия следов.
— Ничего не понимаю, — Боровиков снял очки и протер их полой пиджака. — Каких следов? Кто спровоцировал?
— Андрей Васильевич Коротаев, ваш бывший начальник службы безопасности, — отрапортовал генерал. — Он тяжело ранен и сейчас находится в одной ведомственной больнице.
Он подчеркнул слово «одной».
— Зачем? — в полной растерянности спросил Касьян Михайлович.
— Скорее, почему, — ответил тот. — Потому что вы, к сожалению, доверчивый человек, товарищ депутат, и окружили себя людьми, ничуть не заслуживающими соседства с вами и с государством в вашем лице. Они могли полностью и бесповоротно скомпрометировать, дискредитировать вашу особу. И никакая депутатская неприкосновенность вас не спасла бы.
— Так как же…
— Мы выделим вам новую охрану, — пообещал Ясеневский. — Куда эффективнее. Влад, пойдешь охранять товарища депутата?
Рокотов будто из-под земли вырос и вытянулся в струну:
— Готов хоть сию же секунду, товарищ генерал.
— Спасибо, товарищи, — с досадой поморщился Касьян Михайлович, — но эти вопросы решает и утверждает фракция. Они решат, что вы специально засылаете ко мне своих людей, чтобы выведать наши планы.
— Конечно, специально, но совсем не за этим…
— Нет-нет, благодарю… Побудьте пока рядом, а после вас сменят. Не обижайтесь, — Боровиков извинялся искренне и трогательно, ему верилось сразу. — Я свяжусь с руководством… Но мне сказали, что был пожар… И вот оно, в самом деле — сторожка сгорела…
На последнем слове голос депутата сорвался. Он-таки выговорил то, чего боялся больше всего на свете. Сбывались его самые мрачные предчувствия.
— Нет, никакого особенного пожара не было, — успокоил его Ясеневский. — Но в доме царит разгром. Дело ограничилось сторожкой. Наши люди быстро вмешались и навели порядок.
— Компьютер? — быстро спросил Боровиков.
— Изъят нами.
— Вы не имели права…
— Простите,
— Кто воткнул лом в монитор? — окончательно оторопел хозяин усадьбы.
— Да все тот же Андрей Васильевич Коротаев, больше некому. Он же и друга вашего кончил, — по-простецки заметил Ясеневский — будто бы вскользь.
— Какого друга?
— Лазаря Генриховича Рубинштейна. Заранее выкопал могилу в роще. Отвел из-за стола в лесок, там задушил и закопал. Очень красочно описывал это событие. А после перестраховался и перезахоронил его — вон там, у причала… Вместе с охранником из будки, Гришей звали. Так что боюсь, что купание при таком соседстве временно отменяется…
— За что? — закричал Боровиков, в ярости топоча ногами. — За что его-то? Милый, безобидный старикан!
«А ты, выходит, другой», — подумал Рокотов.
— Возможно, он что-то узнал? — осторожно осведомился Ясеневский, решив воспользоваться возбужденным и бестолковым состоянием депутата, который в придачу был еще и с похмелья.
— Что он мог узнать? — Боровиков мгновенно пришел в себя.
— Да что угодно, — генерал ослабил хватку. — Что-нибудь о темных делишках того же Коротаева. Что-нибудь подсмотреть ненароком, услышать…
Касьян Михайлович бледнел на глазах, и Рокотову становилось все яснее, что делишками занимался больше сам депутат, а не его волкодав.
— Если такое дело — запросто мог, — согласился Касьян Михайлович. — Вот негодяи! В жизни больше не войду в эту реку. — Он быстро взглянул на место, где утопили труп Лазаря Генриховича. — И с дачи съеду.
— Не на Рублевку, часом? — осведомился Ясеневский и совершенно случайно, сам того не зная, попал в точку.
— Зачем же на Рублевку, — неожиданно хмуро и подозрительно возразил Касьян Михайлович. — Мне больше нравится здесь. И вся моя деятельность связана с областью и городом…
— В городе — губернатор, — напомнил Рокотов.
— Ну, с регионом вообще…
— Да и у региона начальник имеется, — сказал Ясеневский. — Впрочем, я хорошо вас понимаю. Вы человек ответственный, вы планируете здесь большие дела. Не о них ли шла речь в документах, стертых с диска?
— И о них тоже, — кивнул Боровиков. К чему отрицать, когда все стерто или разослано… Будем, впрочем, надеяться, что стерто. Будем исходить из этой счастливой возможности.
Он сделал несколько шагов, поминутно качая головой при виде очередного разрушения.
— Сказать ему о кроте? — шепотом спросил Рокотов. — О Шныге?
Ясеневский немного подумал.
— Можно и сказать, — согласился он. — Даже нужно. Посмотрим, как он себя поведет.
Оба они нагнали удалявшегося к особняку депутата.