Повелитель эллов. Фантастический роман
Шрифт:
— Послушай, Курха, — вдруг сказал Первенец, — я думаю, тебе и Варде лучше вернуться заранее.
— Почему?
— Не надо, чтобы кто-нибудь из эллов увидел вас с нами. Не забывайте, что для Семьи вы — угроза.
— Мы не угроза, — обиделся Курха. — Мы только хотим помочь, а ты говоришь — угроза.
— Я это знаю, корр, но я говорю о Семье, о других аллах. Они не знают ваших мыслей.
— Может быть, ты прав.
Он подозвал Варду, они торопливо поговорили
— Хорошо, — сказал Варда, — мы сейчас уйдем. Зеркальные стены уже совсем близко, тропинка доведет вас. Но мы бы хотели предупредить вас, что будем все время караулить в тех развалинах, где нашел конец пути Див, помнишь Юуран? Там, где его придавило.
— Да.
— Мы будем прятаться там на случай, если вдруг вам понадобится помощь.
— Хорошо.
— Прощайте.
Оба корра юркнули в ближайшие развалины и исчезли. Несколько минут мы шли молча. Первенец вздохнул и сказал:
— Я боюсь.
— Чего?
— Всего. То мне кажется, что, соприкоснувшись с Семьей, я забуду свое имя и забуду себя. То мне представляется, что я возненавижу своих братьев… Не знаю. — Он вдруг остановился. — Тш-ш… Я слышу Семью…
Он закрыл глаза и откинул голову, словно в трансе. По телу его прошла короткая судорога, он глубоко вздохнул. Я посмотрел на остальных эллов. Лицо Верткого было сурово и решительно, как у солдата перед боем. На других можно было прочесть самые разнообразные чувства, от восторга до ненависти.
Мы медленно шли вперед, и вдруг я увидел летящих эллов. Я уже видел их в воздухе, они даже раз несли меня, взяв под руки, но все равно зрелище казалось нереальным: чуть наклоненные вперед тела: скользящие над землей в легком трепете своих одежд. Они медленно опустились — их было, наверное, около тридцати. Они стояли на тропинке неподвижно, устремив взгляды на нас, и лица их были непроницаемы. Они казались мне двумя разными расами — неподвижные, непроницаемые, безучастные эллы на тропинке и мои спутники, которые то делали несколько шагов вперед, то замирали — и лица их можно было читать, как сводку с поля сражения.
Не знаю уж, как это получилось, но теперь и я включался в их гудящие от напряжения мысли.
— Мы пришли, — сказал Первенец.
— Эллы исчезали. Многих эллов не стало, — ответил кто-то.
— Эллы пропадали из Семьи, и мы переставали слышать товарищей.
— Мы потеряли их голоса. Они слабели, потом переставали быть.
— Мы не слышали их мыслей. Мы думали, их нет, и Семья скорбела.
— Мы есть. Мы пришли, — снова сказал Первенец. И в голосе была печаль.
— Что-то изменилось. Мы плохо
— Как будто пропавшие эллы не совсем вернулись.
— Их мысли непрозрачны, и мы не понимаем их.
Слова членов Семьи вонзались вокруг них, как защитный частокол, как крепость, и каждое примыкало к каждому плотно, без зазора. Семья защищалась.
— Они выпали из общего потока.
— Они не входят в поток.
— Их нет, хотя оболочки, похожие на эллов, стоят на тропе.
— Мы есть, — грустно сказал Первенец.
— Не о такой встрече мы мечтали, — пробормотал высокий элл по имени Узкоглазый.
— Те, что на тропе перед нами, изменились.
— Я изменился! — с вызовом вскричал Верткий. Он бросил эти слова, как гранату, и на мгновение воцарилась тишина.
— Мы понимаем слово «изменился», но что значит «я»? Пришелец уже пытался объяснить нам. Но он пришелец. Он из другого мира, где нет Семьи и где разумные существа разъединены, как дикие животные. Но как может произнести этот нелепый бессмысленный звук элл? — Теперь голос Семьи звучал сурово и осуждающе.
— Элл не может сказать «я».
— У элла не может быть «я». Элл не может отказаться от разума и стать диким.
— У нас есть только «мы».
— Только Семья.
На мгновение стало тихо, и мне казалось, что я слышу грозное и предупреждающее эхо: семья… семья… мья… мья…
— Мы пришли, чтобы научить эллов осознать себя, — тихо сказал Первенец.
— Мы осознаем себя.
— Мы эллы. Мы разумны.
— Мы Семья. Наш мозг вмещает в себя все.
Я не успевал следовать за тем, кто из эллов произносил мысленно ту или иную фразу. Да это и не нужно было, потому что они были действительно едины. Не имело ни малейшего значения, стояли на тропинке тридцать эллов, три или один. Они не хотели ничего понимать и не хотели ничего слышать. Они были Семьей и защищали ее совершенство.
— Вы не хотите думать! — воскликнул стоявший рядом со мной элл по имени Тихий, и ярость его слов вовсе не соответствовала его имени.
— Мы думаем. Наши мысли отражают весь мир.
— Вы не хотите думать и не умеете думать, — продолжал Тихий.
— Мы думаем. Но что, в сущности, значит слово «вы»? Это странное, нелепое понятие, которое мы то и дело слышим. В Семье нет «вы». «Вы» — это зараза, она может отравить Семью, растворить ее, разъединить, как разъединяются волокна тули, из которых мы делаем одежду, если бить по ней камнем. Разве элл может сказать «вы»? Если все мы — «мы», то зачем нам «вы»?
— Вы трусы, вы боитесь! — крикнул Верткий.