Повелитель кошек
Шрифт:
– Посвети мне, - попросил я гаттьену, передал ей фонарь (моя киса аккуратно зацепила его ручку зубами) и начал спускаться по скобам на дно колодца.
Спускаться пришлось довольно долго - колодец был глубоким. Он привел нас в сырой земляной мешок с глинистым дном, в стене которого открывался новый ход. По его дну бежал узенький ручеек, исчезавший в темноте. В туннеле было очень душно, крепко пахло мокрой землей и известью, но запаха плесени и тлена уже не ощущалось. Идти приходилось согнувшись, потолок хода был слишком низким. Несколько раз я ощутил приступы клаустрофобии - я вообще боюсь всяких тесных замкнутых помещений, узких лазов и подземелий. Одежда моя быстро промокла и покрылась грязью. Впрочем, воздух был свежим, фонарь горел ярко, и мы с Уитанни
Я совершенно не представлял себе, насколько обширны эти катакомбы, куда нам следует идти, и хватит ли нам масла в фонаре к тому моменту, когда мы выберемся на свет. Но это меня не особенно волновало - в компании Уитанни я чувствовал себя достаточно уверенно. И уж меньше всего я боялся, что в катакомбах нам может повстречаться какая-нибудь нехорошая живность. По первому впечатлению эти подземелья казались совершенно мертвыми, ничего кроме камня и мокрой земли тут не было, но мало ли! Однако пока Уитанни не подавала никаких признаков беспокойства. Если чего нам и следует опасаться, так это возможной погони, ведь ход в стене башни так и остался открытым.
Мой фонарь отбрасывал длинные колеблющиеся тени на стенах пещеры, отчего мне мгновениями казалось, что здесь кто-то есть. Будь я один, я бы наверное шел куда как медленнее. А так я за пару минут дошел до противоположного конца пещеры и увидел, что она заканчивается глубоким провалом с отвесными стенами, но в ближней ко мне стене устроена лестница из все тех же железных скоб.
Уитанни лестница была не нужна - она начала спускаться вниз, перепрыгивая с одного совершенно невидимого мне выступа в стенах на другой, и очень скоро оказалась на дне провала. Я услышал ее умиротворенное рычание и понял, что внизу вполне безопасно, после чего начал спускаться сам. Это было совсем не просто: посох, который я заткнул за спину, сильно сковывал мои движения, точно так же, как и фонарь в моей левой руке. Высота была приличной, а скобы сильно проржавели, и спуск казался мне опасным. Увы, никогда в жизни я не отличался обезъяней ловкостью. Пережив несколько неприятных мгновений и порядочно устав, я все-таки спустился вниз и спрыгнул на мокрый песок под довольное урчание гаттьены.
– Одно хорошо, - резюмировал я, - нашим преследователям тут придется ой как тяжело. Спускаться по этой лесенке с оружием, да в доспехах - бррр! Все тыквы себе порасшибают.
Следуя по течению бегущего по полу провала ручья, мы вышли через короткий высеченный в камне ход в довольно жутковатое место. Когда-то здесь был вроде как подземный некрополь. Отвесные стены огромной пещеры, рассеченной надвое подземной рекой, в которую превратился ручей, были испещрены дырами и глубокими нишами. В одних нишах лежали груды каких-то заросших пылью и селитрой тряпок, в других - небольшие глиняные сосуды. Подойдя ближе, я увидел, что эти тряпки - останки некогда похороненных тут людей. В сосудах, по всей видимости, был прах тех, кого похоронили по другому обряду. Рядом с нишами на стенах некогда были выцарапаны надписи, но письмена стерлись, и я не мог прочитать их, разве что отдельные слова. Я смотрел на эти захоронения и думал о том, что древние обитатели этих земель, устроившие тут последний приют для своих усопших, отличались завидным терпением. Вырубать в этих стенах ниши для покойников, устанавливать останки и урны в эти дыры, больше похожие на ласточкины гнезда в обрыве - на такое наверняка уходило немало времени и усилий. Воздух между тем заметно посвежел, стало прохладно, и меня начал пробирать озноб. Ничего хорошего мне это не сулило - в своей насквозь промокшей одежде я очень быстро схлопочу серьезную простуду.
Стены пещеры-некрополя начали понемногу сужаться, и вскоре мы вошли в высокий полусводчатый тоннель с боковыми отводами, некоторые из которых были замурованы большими известняковыми блоками. Резко запахло гнилью и метаном. Подезмная река
– В чем дело, милая?
– Я потрепал гаттьену по загривку, однако на душе у меня сразу стало неспокойно.
– Что случилось?
Оборотень сделал несколько шагов вперед и остановился, всматриваясь во мрак в глубине тоннеля. Там, впереди завывал ветер, врывавшийся в тоннель через невидимые нам и соединявшиеся с поверхностью отдушины. И я вдруг ясно почувствовал, что в тоннеле есть что-то.
– Враг?
– сказал я, обращаясь больше к самому себе, чем у Уитанни.
– Что там?
– Ваааррррг, - прорычала гаттьена.
Мне показалось, что я понял, что означает это слово - и мне вдруг стало так страшно, что не описать. Моя кровь будто превратилась в лед, а сердце замерло и тоже наполнилось мертвым свинцовым холодом. Ноги у меня отнялись, язык тоже, глаза заволокла черная пелена. А потом я услышал невыразимо мерзкий голос, от которого мой ужас стал еще сильнее, хотя это и казалось невозможным.
– Вот он!
– сказал голос. Звуки языка, на котором он говорил, звучали жутко, их нельзя было передать человеческой речью, но я понимал значение этих леденящих сердце слов.
– Вот он, Повелитель кошек!
Мое сознание будто вылетело вон и понеслось по туннелю вперед, в черную трубу, в конце которой шевелилось что-то серое, похожее на переплетенный спутанный клубок длинных тонких полупрозрачных щупалец. Я почти врезался в это отвратительное месиво, но миг спустя мое сознание снова вернулось ко мне - я по-прежнему стоял у края топи, которая на моих глазах быстро покрывалась коркой льда. На стенах тоннеля засеребрился иней, лютый холод наполнил его. Я попятился назад, но тут опять будто отделился сам от себя и помчался вперед, прямо в клубящуюся серую тучу, закрывшую собой тоннель. Я увидел в этой туче тощую костлявую фигуру, закутанную в бесформенный туманный плащ, голову, плоть которой давно сгнила, обнажив темную кость. На меня глянули из черных провалов черепа пылающие синими углями глаза, костистые руки потянулись ко мне, пытаясь схватить. Я завопил - и снова опомнился на том же месте, где стоял. В совершенной панике я оглянулся и увидел Уитанни: гаттьена замерла, припав к земле, шерсть ее встала дыбом, хвост был поджат - и она издавала тягучие протяжные вопли, полные ужаса и невыразимой муки. Тьма из тоннеля быстро надвигалась на нас, и воздух при ее приближении звенел как стекло и осыпался дождем ледяных осколков на замерзшую поверхность топи.
– "Я замерзаю!
– взмолился голосок маленького Кирюши Москвитина, сумевший пробиться через темную волну панического ужаса, лишившего меня разума.
– Согрей меня!"
Моя одежда промерзла насквозь, зубы стучали, и даже внутренности мои, казалось, превратились в один сплошной кусок льда. Мое помрачненное сознание больше не воспринимало окружающий мир, остался только страх смерти - и странная покорность своей судьбе.
– "Согрей меня!" - вскричал детский голосок в моей голове и оборвался со звонким эхом, как внезапно лопнувшая струна.
– Вот он!
– с удовлетворением добавил мерзкий мертвый голос.
– Повелитель кошек умер!
Я покорно кивнул головой, соглашаясь с мертвым голосом - ведь он сказал правду. Конечно же, я умер - ведь только так я мог почувствовать и познать то, что ощущают мертвые. Три великих "не", дарующих полный совершенный покой - Небытие, Нежизнь, Нелюбовь. Последние остатки жизни медленно и приятно уходили из меня через возникшую между мной и туманным призраком в тоннеле алую пуповину, все больше и больше покрывающуюся ледяными кристаллами.