Повелитель крыс
Шрифт:
Григорий поднял банку с пола, но ничего при этом не ощутил. Никакого ощущения присутствия магии от банки не исходило. Григорий вспомнил о том, как в конце схватки с Абернати ему показалось, будто он впитывает энергию буквально отовсюду. Теперь ему стало ясно, каков был подлинный источник этой энергии. Эта мысль так расстроила Григория, что пальцы его невольно разжались, и он выронил банку. Она упала на ковер и разбилась. Жидкость расплескалась по ковру, но Григорию это было абсолютно безразлично.
Он понял еще кое-что.
— Тереза, — спросил он у своей спутницы, — как ты себя чувствуешь?
— Я расстроена, напугана, сердита, устала… продолжать?
Николау попытался
— Но физически — нормально? У тебя нет такого ощущения, словно из тебя как бы высосали все жизненные соки?
— Ну… не более чем после напряженного трудового дня, — ответила Тереза и нахмурилась. — Он что, что-нибудь вытворил?
Она не пострадала. Григорий произнес беззвучную благодарственную молитву, обратив ее к тому из божеств, которое пощадило его и Терезу и помогло им в столь трудный час. Может быть, он вообще все это выдумал?
— Нет, видимо, нет. — Григорий наклонился и подвел руки под тело Абернати. — Может быть, тебе лучше было бы отвернуться?
— Я… Ничего. Я выдержу.
Мертвый чернокнижник оказался еще тяжелее, чем был при жизни. Григорию не хотелось думать о том, что банка и воронка могли бы воскресить поверженного врага. Он не желал ему смерти, но теперь гадал, как бы поступил с ним, покончив с допросом.
Взгляд остекленевших глаз Вильяма Абернати был устремлен в потолок. Теперь он выглядел почти в соответствии со своим настоящим возрастом — только цвет волос не изменился. Вообще же вид у злого колдуна был такой, словно помер он давным-давно, и если бы Григорий своими глазами не видел его живым, он бы так и подумал.
— Григорий?
Его пальцы застыли в дюйме от верхнего кармана пиджака Абернати. Задержав руку, он поднял глаза.
— Не будет ничего постыдного в том, если тебе захочется отвернуться или даже уйти в ванную. Мне это так же неприятно, как и тебе.
Но Тереза покачала головой.
— Я не за этим тебя окликнула. — Она была бледна, но на удивление сдержанна. — Я просто хочу, чтобы ты посмотрел в его глаза и сказал, что ты видишь.
Григорий исполнил ее просьбу и ничего не заметил. Зрелище было, спору нет, препротивное, но он повидал немало мертвецов за свою долгую жизнь. Терезе в этом смысле наверняка «повезло» меньше. Возможно, она впервые видела остановившийся, устремленный вверх взгляд мертвеца, и это произвело на нее такое жуткое впечатление.
— Неужели ты ничего не замечаешь? — спросила она и указала на Абернати. — Посмотри на его глаза!
Чем дольше они оставались в номере Абернати, тем выше была вероятность, что их тут кто-нибудь обнаружил бы. Григорий решил, что ещё раз уступит настойчивой просьбе Терезы, взглянет в глаза мертвого мага, а потом наконец закончит обыскивать его карманы. Им с Терезой нужно было поскорее уйти отсюда.
Николау искоса глянул на глаза Абернати и сунул руку в нагрудный карман его пиджака, где нащупал авторучку, носовой платок и клочок бумаги. Он поспешно вытащил эти находки, желая как можно скорее взглянуть, не записано ли чего-нибудь важного на бумажке.
А потом его взгляд вернулся к лицу Абернати.
И он понял, почему Тереза так настойчиво просила его об этом, и изумился тому, как это он — именно он — не заметил этого раньше.
Глаза Абернати стали карими.
XIV
Перемена цвета глаз Абернати очень обеспокоила Григория. Он не сомневался в том, что это напрямую связано с тем, что он сделал с этим злодеем. Связи между ними более не существовало. Та сила, что связывала Абернати с Николау, теперь целиком, без остатка перешла к последнему. У ног Григория лежал другой человек. Казалось, словно впитав в себя его силы, Григорий снял с него наружный слой кожи, словно некий маскарадный костюм, а под костюмом оказался совсем другой, непохожий субъект. Он ничего не ощущал к Вильяму Абернати, кроме отвращения, но еще ему было жутко неприятно за то, как пришлось поступить.
Что бы там Григорий ни почерпнул от Абернати, из-за этой потери черный маг лишился жизни. В конце концов только это и имело значение. Григорий был сам себе отвратителен и чувствовал себя разве что самую малость лучше, чем лежавший на ковре мертвец. От бесповоротной ненависти к собственной персоне Николау удерживала только мысль о том, что при жизни Абернати был законченным мерзавцем и загубил немало невинных душ.
Своими выводами Григорий поделился с Терезой. Та его не до конца поняла, но поверила ему на слово. Долее развивать эту тему он не стал из опасений, что Тереза задумается о судьбе других людей, наведывавшихся в «Дозорный». К примеру, о судьбе Мэтью Эмриха. Судя по тому, что сегодня открылось Григорию, Вильям Абернати был достоин гораздо более ужасной смерти. Он отнимал — или пытался отнимать — ту самую силу, которую сегодня у него отобрал Григорий, у людей, поименованных в его страшном списке.
Вот для чего предназначалась воронка — мерзкое орудие, порождение злого колдовства. Через нее вытекала из тел несчастных жертв жизненная сила.
Если предположения Николау были верны, стало быть, Абернати умел высасывать энергию у других магов, но впитывать ее целиком ему было не под силу. Обладай он энергией такой мощи, Николау ни за что бы не выстоять в схватке с ним.
То, что оставалось от жертв злодея, хранилось в банке. Он держал ее при себе в надежде на то, что в один прекрасный день придумает, как впитать этот концентрат чужих жизненных сил, чтобы он стал частью него. Рассказы о таких чудовищах время от времени возникали на протяжении истории человечества. Ходили такие слухи и среди магов. Пожиратели душ. Вампиры. Суккубы и инкубы. Как бы они ни назывались, правда оказалась куда страшнее всех страшных историй.
Григорию страшно было подумать об этом, но, похоже, он понял, какая участь постигла бедолагу Мэтью Эмриха, а возможно, и всех прочих. Связанный маг Петер Франтишек наверняка не уступал могуществом Вильяму Абернати, а сила, обитавшая внутри дома скорее всего была столь же велика и столь же злобна. Видимо, исчезновения людей были следствием деятельности обеих сторон… а Григорий оказался меж двух огней.
Вспомнив о Франтишеке, Григорий заторопился. Им с Терезой нужно было как можно скорее покинуть номер Абернати, пока их никто не заметил. Кроме того, Григорию еще предстояло избавиться от тела. Вильям Абернати должен был исчезнуть бесследно. До встречи с ним, до окончания поединка такая задача была бы для Григория поистине непосильной, теперь же он был способен сделать все необходимое. Грозила ему только самая обычная усталость.
Николау сжал кулаки. Хрустнула бумага, и тут он вспомнил о том, что еще не успел взглянуть на извлеченный из кармана Абернати клочок бумаги. Скорее всего ничего важного этот клочок не содержал, но Григорий не имел права рисковать.
Торопливо сделанная запись. Адрес на окраине города. Запись занимала обрывок бумаги почти целиком. Неужто Абернати забыл про свою записную книжку? Да и сам клочок бумаги вроде бы был вырван из этой самой книжки… Адрес Николау ни о чем не сказал, запись — тоже, хотя, что это все могло значить, Григорий догадывался. Он протянул бумажку Терезе и спросил: