Повелитель прошлого
Шрифт:
Так! Сразу возникло неприятное ощущение. А ну, как начнут задавать вопросы? Я же ничего не знаю о том, как Сашка жил последние двадцать с лишним лет. Так, что еще там? «К заявлению желательно приложить фотографию пропавшего, однако отсутствие фотографии не является основанием для отказа в приеме заявления». Хоть на этом спасибо!
А что спросят в милиции еще?
«Стандартные вопросы: 1) приметы внешности (рост, телосложение, цвет глаз, волос, размеры головного убора и обуви); наличие особых примет (родинки, шрамы, следы от операций, татуировки, физические недостатки); состояние зубов (наличие зубных протезов, пломб, коронок); наличие хронических
Однако! На все эти вопросы я буду лишь беспомощно разводить руками! Может, лучше пусть Валерия подаст заявление? Все-таки жена, хоть и бывшая. Хотя… ее шантажируют, и она панически боится шантажиста, потому и пошла ко мне, а не в милицию. Нет, в милиции она ничего не будет говорить, а то еще и врать начнет и тем самым подставит нас с Тавровым. Нет, Валерия в этом деле не помощник, и лучше ее вообще не упоминать. А дневник Гардина? И о нем нельзя говорить: какая-то мистическая статуя замешана, да и дневник по форме больше похож на художественное произведение. Пока об этом помолчим. А вот Таврову о нем надо будет сказать. Обязательно.
Я не стал откладывать дело в долгий ящик: немедленно поехал на квартиру к Таврову, вручил ему дневник Гардина и вкратце объяснил, как сие творение попало в мои руки. Тавров пролистнул страницы рукописи и с кислой миной обещал к утру ознакомиться с содержанием. Я же с чувством выполненного долга отправился домой и завалился спать.
Утром я позвонил Таврову, чтобы уточнить свои дальнейшие действия. Тавров попросил меня приехать к нему домой.
– Да, ты правильно рассудил, что об этом опусе в милиции лучше не рассказывать, – заметил он. – Как только следователь прочитает про все эти временные перемещения, явления Хранителей и Культ божественного Спартака, то в лучшем случае подумает, что Гардин просто спятил.
– А в худшем? – спросил я.
– А в худшем случае решит, что спятил ты, – пояснил Тавров.
– Надеюсь, вы не думаете, что я спятил? – обиженно поинтересовался я. – Я ведь вначале подумал, что Гардин решил попробовать себя на литературном поприще и принес мне свою повесть. Написано, кстати, неплохо. Но и не более того. И лишь когда Валерия рассказала, что с нее требуют какую-то бронзовую статую, якобы принадлежавшую ее бывшему мужу, тут меня и осенило. Выходит, существует эта бронзовая статуя! А как насчет всего остального? Вы лично верите в ее какие-то мистические свойства?
– Мне приходилось по роду деятельности видеть много разных вещей, которые не укладываются в рамки обыденности, – помолчав, ответил Тавров. – Но сейчас не следует акцентироваться на этом. Главное то, что так называемый дневник Гардина, или – как он его сам озаглавил – повесть «Бронзовая статуя» содержит в себе очевидные автобиографические данные. Мы знаем, что Статуя действительно существует. Скорее всего, Стас и
– В тексте сказано, что у Гардина хранился рисунок Бэмби, на обороте которого были записаны сочинские телефон и адрес Наташи, – напомнил я. – Собственно, по адресу он и пытался ее разыскать и в итоге встретился с ее дочерью. Не исключено, что этот рисунок до сих пор хранится в квартире Гардина.
– Тогда есть шанс обнаружить его во время обыска, – кивнул Тавров и поторопил меня. – Давай не затягивай с заявлением. Прямо сейчас отправляйся в ОВД по месту жительства Гардина. А я использую свои связи, чтобы там тоже зашевелились.
Я тут же поехал в ОВД и прошел тягостную процедуру подачи заявления об исчезновении человека. Помогла инструкция Таврова: я уже был готов ко всем вопросам и без колебаний выдавал уверенный ответ «не знаю» на вопросы вроде «как был одет гражданин Гардин в день исчезновения». И на вопрос о событиях, которые могли спровоцировать исчезновение, – вроде долгов, крупного проигрыша, ссоры или тяжелого заболевания – я лишь беспомощно разводил руками. Тем не менее заявление приняли без проволочек.
То ли связи Таврова сработали очень быстро, то ли дело досталось толковому следователю, но уже на следующий день мне позвонил старший лейтенант Кольцов, занимающийся розыском пропавших людей в ОВД, на территории которого проживал Гардин, и предложил мне присутствовать во время проведения следственных мероприятий в квартире Гардина.
Когда я вошел с Сашкину квартиру, там уже кипела работа, словно перед камерой киногруппы: эксперт снимал отпечатки пальцев и клал в полиэтиленовые пакетики пинцетом невидимые моему глазу шерстинки-ворсинки; один из оперов строчил протокол осмотра, а второй все это дублировал на видеокамеру; остальные осматривали все предметы, полки, ящики и ящички мебельной стенки. За всем этим наблюдали чинно сидевшие на диване мужчина и женщина лет шестидесяти – надо полагать, понятые.
Я объяснил милиционеру, стоявшему у двери, цель своего прихода, показал паспорт, – тот кивнул и пропустил меня, сказав:
– Старший лейтенант Кольцов на кухне.
На крохотной кухне за маленьким столиком сидели Тавров и мужчина лет двадцати пяти, видимо, он и был старший лейтенант Кольцов. Аккуратная стрижка и безукоризненный костюм делали его похожим на преуспевающего мелкого бизнесмена или менеджера средней руки. Увидев меня, Тавров сказал:
– А вот и Мечислав Мстиславович!
Кольцов поднялся, протянул руку и представился:
– Старший лейтенант Кольцов, отдел уголовного розыска.
– Игорь Павлович Кольцов, начальник оперативно-разыскной группы, – подсказал Тавров. – Игорь Павлович, будьте любезны, проинформируйте, пожалуйста, Мечислава Мстиславовича, насколько вам удалось продвинуться в расследовании.
Ого! Похоже, сверху действительно надавили на районное ОВД, и старший лейтенант Кольцов не случайно демонстрирует образцовое рвение. Его можно понять: на нем таких дел о пропавших висит полтора десятка, и если удастся отличиться в деле, контролируемом высоким начальством, то можно сверлить четвертую дырку в погоне и заняться более перспективной или хотя бы более интересной работой.