Повелитель Воздуха
Шрифт:
Я слабо улыбнулся:
– Почему же, майор Пауэлл?
– Это было бы чрезвычайно полезно для моих исследований. К Теку Бенга у меня совершенно особый интерес. Знаете ли, этот город представляет собой загадку в архитектурном и историческом отношениях.
По всем законам логики, его просто не должно существовать. А снимок с воздуха, который мы сделали, демонстрирует такое смешение архитектурных стилей, что напрашивается вывод: долгое время этот город был точкой пересечения различных культур всего мира. Невозможно поверить, я знаю.
– И тем не менее я совершенно с вами согласен, – сказал я. –
– Существуют, разумеется, различные мифы на этот счет. Однако на удивление немногочисленные. Большинство жрецов-кумбалари погибли во время землетрясения 1902 года, а остальное население этой области девственно-невежественно. После землетрясения они вообще больше не говорят о Теку Бенга; основная же часть изустных преданий утрачена до того, как в этом районе появились ученые. Полагаю, в этом и состоял ваш научный интерес, так? Поиски объяснений. Чертовски опасная экспедиция. Такая опасная, что мне никак не решиться, даже с воздушного корабля. Погодные условия так часто меняются. Даже экспедиция, оснащенная наилучшим образом, может разбиться, – он нахмурился. – И все же поразительно, что я никогда ничего не читал о вашем предприятии. Я думал, что прочел все, что так или иначе связано с Теку Бенга. Я уже направил на поиски наших архивных служащих. Чтобы выяснить, в каком полку вы служили и все такое. Скоро вы будете знать, кто вы такой. И если мы установим, что дома у вас остались родные, мы вас отправим к ним.
– Очень любезно с вашей стороны, – сказал я.
– Это самое малое, что мы можем сделать. Вы действительно археолог? Вы можете вспомнить?
– Полагаю, уже да. В определенном отношении, – согласился я. – Я явно знаю очень многое о прошлом и абсолютно ничего о… настоящем.
Он коротко рассмеялся:
– Думаю, что понимаю вас. Так и есть. Постоянно копаешься в прошедшем. Во многих отношениях тогда было немного лучше, чем сегодня, так?
– Я бы полнее ответил на ваш вопрос, если бы мог вспомнить о чем-нибудь таком из современной жизни, – теперь рассмеялся уже я.
– Да, разумеется, – его лицо вновь обрело серьезное выражение. – Вы хотите сказать, что можете вспомнить обо всем, что имело место до 1902 года, – стало быть, задолго до вашего рождения – и совершенно ничего не знаете о том времени, которое последовало затем? Это самый своеобразный случай потери памяти, о каком я когда-либо слыхал. Вы должны были быть очень хорошим ученым, если ваша «память» так детальна. Могу ли я каким-либо образом помочь… восстановить ваши воспоминания?
– Вы могли бы кратко обрисовать историю после 1902 года, – я решил, что очень ловко навел его на эти мысли.
Он пожал плечами:
– Собственно, не так уж много и случилось. Семьдесят лет славного мира, все при всем. Довольно скучно.
– И никаких войн?
– Ничего, что заслужило бы названия войны. Думаю, последнее тяжелое столкновение было бурской войной.
– В Южной Африке?
– Да, в 1910 году. Буры упорно добивались независимости. Заметьте, они были при этом не совсем неправы. Но мы их успокоили. Сражались шесть месяцев и потом еще сделали им целую кучу уступок.
– Ни в коем случае.
– Может быть, вы тоже хотите?
– Благодарю.
Я взял сигарету.
Он быстро улыбнулся, зажигая мою сигарету предметом, похожим на коробочку с трутом, – своеобразный переносной зажигатель, решил я. Я постарался не слишком таращить глаза на эту штуку, когда наклонился вперед, чтобы прикурить.
– Я чувствую себя немножко школьным учителем, – признался он и сунул переносной зажигатель в карман. – То есть когда я вам все это рассказываю. Но если это вам в чем-то поможет…
– Определенно поможет, – заверил я его. – А что сталось с остальными великими державами – Францией, Италией, Россией, Германией…
– И Японией, – добавил он почти нехотя.
– Какие трудности у них с колониями?
– Ничего существенного. К тому же некоторые это заслужили. Тот способ, с помощью которого русские и японцы держат в повиновении свои китайские владения!.. – он закашлялся. – Не могу утверждать, что хорошо знаю их методы. Хотя китайцы, разумеется, тоже довольно-таки неуправляемое стадо, – он глубоко затянулся. – Американцы немного ленивы – особенно в их индокитайских колониях, однако мне это все же милее, нежели иной способ действий…
– У американцев есть колонии?
Он невольно рассмеялся над моим вопросом:
– Забавно звучит, не так ли? Куба, Панама, Гавайи, Филиппины, Вьетнам, Корея, Тайвань – о да, у них внушительная империя, тут уж ничего не скажешь. Разумеется, они это так не называют. «Великое Американское Содружество Независимых Государств». Их отношения с Россией и Францией были одно время довольно напряженными, но относительно Англии до сих пор соблюдаются все обязательства. И пусть все идет дальше так же спокойно, сказал бы я. Наша империя – и Pax Britannica – по мне так, пусть они переживут всех.
– Но были некоторые люди, – осторожно заметил я, – в годы, близкие к 1902-му, которые уже предвидели распад Британской империи.
Майор Пауэлл рассмеялся от души.
– Распад? Вы имеете в виду ипохондриков, вроде Редьярда Киплинга, Ллойд Джорджа и тому подобных людей? Боюсь, Киплинг сегодня больше не наслаждался бы прежним авторитетом. Хоть он и был настоящим человеком, но я думаю, в последнюю минуту утратил веру. Если бы он не погиб на бурской войне, то он еще изменил бы, надо полагать, свои воззрения. Нет, я думаю, можно с полным правом сказать, что самой старой империи мира суждена стабильность, какой она еще никогда не знала. Равновесие сил сохраняется очень хорошо. И это, в конце кондов, вовсе не во вред туземцам.
– Катманду очень сильно изменился с 1902 года.
Он снова бросил на меня подозрительный взгляд:
– Знаете что, Бастэйбл, если бы я ничего не знал, я мог бы почти поверить в то, что вы действительно семьдесят лет проторчали на этой проклятой горе. Это в высшей степени поразительно – слышать, как такой молодой парень, как вы, говорит о прошлом подобным образом.
– Мне очень жаль…
– Вам не нужно извиняться. В конце концов, не ваша же вина! Но должен сказать, что психиатры на вас не нарадуются!