Повелители стихий
Шрифт:
В дребезжащей тишине кабины внезапный зевок Тейта прозвучал оглушительно громко.
– Черт, я что-то ничего не соображаю. Нога болит. Я так устал. Все, что произошло сегодня, кажется ненастоящим… – Он уперся локтем в окно, уронил голову на кулак и снова широко зевнул. – Не могу поверить, что мамы и папы больше нет. Это ведь не наяву, правда? Скажи мне, что это всего лишь ночной кошмар и скоро я проснусь в своей постели и мама крикнет, что я опоздаю, если не потороплюсь.
– Да, – выдавила она из себя, смягчив голос. – Если станет легче от того, что мы назовем
Потому что твой городишко размером с гипермаркет Walmart. Она не стала произносить это вслух. Лучше не дразнить засыпающего медведя.
– Подожди, о чем я говорил? Башка совсем не варит.
– Отдыхай, пока я веду машину. Насколько я помню, чуть дальше по дороге будет мини-маркет. Я сбегаю, куплю бинты и прочее, чтобы обработать твою рану на ноге, и прихвачу кое-что из еды. Может, повезет и у них даже найдется что-нибудь из одежды… – Она мельком оглядела свою изорванную толстовку с прилипшими комьями грязи. – Вот увидишь, тебе станет лучше, когда ты поспишь, переоденешься и поешь.
– Хорошо, но когда я проснусь, мы вернемся туда и начнем помогать людям, – пробурчал Тейт. Веки его отяжелели и сомкнулись.
Фостер поправила зеркало заднего вида. Грозовое облако все еще терзало небо, и сквозь марево дождя едва виднелся столб торнадо, однако «ренджровер» Матфея, Марка и Луки пропал. Но комок беспокойства засел у нее в животе, тяжелый и толстый, как будто она переела сыра.
Она чувствовала это. Глупо было бы отрицать. Впрочем, ей не хотелось говорить об этом с Тейтом. С какой стати? Разве можно ему доверять? Незнакомцу? К тому же тогда ей пришлось бы признаться и в том, что она тоже чувствовала, как работал ее джедайский трюк. Фостер скосила глаза на Тейта.
Как она и думала, Тейт вырубился и спал так крепко, что руки парня дергались во сне.
Неужели у меня получилось и это?
Затерявшись в своих мыслях, Фостер едва не проскочила мимо возникшего из ниоткуда минимаркета. Она притормозила и резко свернула к покрытой гравием автостоянке.
Тейт вскинул голову и неодобрительно хмыкнул.
– Извини. – Фостер не стала заглушать двигатель. – Будут какие-нибудь пожелания?
В полусонном или, возможно, полубессознательном состоянии Тейт пробормотал что-то нечленораздельное и отмахнулся от нее.
– Ладно, тогда чур не ныть, если я не принесу тебе ничего вкусненького. – Фостер перекинула сумку через плечо и с отвращением поскребла спутанный пучок волос на затылке. Голова зудела. И лицо. Черт возьми, открытые участки тела чесались все сильнее по мере того, как грязь подсыхала, стягивая кожу и превращаясь в уродливые струпья. Фостер пошарила за сиденьем, схватила пыльную кепку и натянула ее, прикрывая всклокоченные волосы. Вздохнув, она кое-как стряхнула с влажной толстовки комья грязи, вышла, захлопнула дверцу машины и, опустив голову, поспешила к магазину под нескончаемым дождем.
Бум! Фостер насторожилась, распахивая грязную, залитую дождем
– Черт тебя дери, долбаный телевизор. Работай! – Детина отвел бледную пухлую пятерню и снова шлепнул по боку громоздкого ящика. Бум!
– Э-э… – Фостер откашлялась и, отпустив дверь, зашла внутрь, стряхивая с лица брызги воды и ошметки бог знает чего еще. – Прошу прощения?
Продавец спрыгнул с табурета, поморщившись, когда ноги коснулись пола.
– Угодила в эту бурю, да? – Он обтер пожелтевшим носовым платком пунцовые от напряжения щеки. – От такого дождя даже зонт не спасет. Зарядил капитально. – Он полез за ухо и достал зубочистку. – Эти бури вдруг стали жить своим умом. – Он хмыкнул и, зажимая зубочистку губами, почесал выпирающий живот.
– Ага. – Включился кондиционер, и Фостер поежилась, когда на нее хлынул холодный воздух. – Мне просто нужно кое-что… лейкопластырь, вода… – Она прикусила нижнюю губу, чтобы зубы не клацали.
– Это там, рядом с таблетками от головной боли и всякими дамскими штучками. – Он подмигнул и указал в дальний конец магазина.
– Спасибо. – Фостер попыталась вымучить из себя вежливую улыбку, но почувствовала, как ее губы скривились в гримасе отвращения. Как бы она ни старалась, вежливость всегда давалась ей трудно, особенно по отношению к увальням-неандертальцам. Хотя, возможно, она не очень-то старалась.
Подошвы заскрипели по липкому кафельному полу, когда Фостер двинулась по проходу между рядами, сопровождаемая звуками ударов по ящику. Со знанием дела она хватала с полок свои любимые снеки, пробираясь вглубь. В последнее время ей частенько доводилось заглядывать в придорожные магазины, и она уже знала наверняка, что из предлагаемого здесь пищевого мусора задержится в желудке, а что заставит бежать из машины к ближайшей канаве у обочины. В животе заурчало, словно в напоминание. Она не раз ошибалась.
Держась как можно дальше от потока прохладного воздуха, она взяла несколько бутылок воды, чтобы не только напиться, но и промыть рану Тейта и ополоснуть свои грязные руки и лицо.
Придерживая подбородком коробку с широким пластырем и упаковку марли, она прихватила бутылочку перекиси водорода, тюбик мази с тройным антибиотиком и, нагруженная, поплелась к кассе.
– И я еще возьму парочку этих. – Она схватила со стойки возле кассы две футболки с надписью «МЕНЯ ЛЮБЯТ В МИССУРИ» и бросила их поверх своих покупок.
Продавец хмыкнул, вынимая изо рта жеваную зубочистку и тыча ею в экран телевизора.
– В этих чертовых бурях всегда застревают по двое.
Дрожавшее изображение прояснилось, и у нее участился пульс.
Она увидела себя.
– Один идиот снимает все это на свой дурацкий смартфон, – продолжил мужчина. – А второй там, в самой гуще. Тупые деревенщины.
Нет, это были они. Она смотрела, как Тейт присоединяется к ней и они вдвоем поднимают руки, останавливая смерч.