Повелительница грозы
Шрифт:
– Що сидишь, мов барыня? – немедленно накинулась на внучку бабка. – А ну-ка, поджарь мужикам яишенки да з сальцем – гулять так гулять, бо праздник же сегодня! Масляна!
– Вчера тоже был праздник – и тоже Масляна. Она вообще неделю длится, – буркнула Ирка – бабка, как всегда, в своем репертуаре! А Ирке уже казалось, что она вот-вот вспомнит что-то страшно важное… Что она читала про змеев… Ага, вспомнишь тут – пока бабка вдосталь не нахвастается и не пойдет телевизор смотреть, поговорить не удастся! Ирка направилась к холодильнику. Первое яйцо звучно хрупнуло и растеклось по кипящему маслу полупрозрачной лужицей с веселым солнышком желтка. Второе… Удар ножа
Ирка пожала плечами – ну-у… Говорят, так изредка бывает. Она взялась за следующее яйцо – оно оказалось непривычно легким. Она повертела яйцо перед глазами. Тюк ножичком – опять желтка нет! И еще одно! Перед Иркой лежал уже пяток яиц без желтка.
– Ну тухлые – это я понимаю! А такое как может быть? – разглядывая растекшиеся по столешнице светлые лужицы белка, в полном недоумении охнула она.
Сзади ее крепко взяли за плечо – и отодвинули в сторону. «Близнецы», как всегда, были вместе, одновременно уставились на загадочным образом лишившиеся желтка яйца. Кожа на их и без того худых лицах натянулась так, что сквозь запавшие щеки проступили кости черепа. Казалось, оба просто вдруг взяли и умерли. От какого-то невозможного потрясения! Как в старину в Англии говорили о людях, погибших при встрече с призраками: «from fatal amazement»! [9]
9
«От несовместимого с жизнью изумления».
– Вы знаете, что это значит? – дрогнувшим голосом спросила Ирка.
Но «близнецы» молчали – только пялились на скорлупки, иногда закрывая и открывая глаза, будто надеясь, что те исчезнут.
А у Ирки вдруг стало все складываться.
– Я помню, читала! – забормотала она. – Он велел ей убрать зерно с поля, но забыл сказать, что зерно убирается вместе с колосьями. Поэтому, когда он утром встал, колосья так и росли на поле, но ни одного зернышка в них не было…
– Ирка, что ты бормочешь! – Танька вскочила и теперь тревожно заглядывала ей в лицо. – Кто – он? Какие колосья?
– Давай рассуждать, – торопливо сказала Ирка.
– Давай, – разглядывая ее со все большей обеспокоенностью, кивнула Танька – кажется, предложи подруга сейчас слетать на Луну, она бы тоже согласилась.
Ирка подождала немного, ожидая, что та как раз и начнет рассуждать. Но Таньку история с Богданом вовсе подкосила – она молчала.
– Во-первых, ты сама сказала, что все неприятности начались, когда я сняла Айтова дракончика. – Ирка для верности загнула один палец. Она и не заметила, что после этих слов «близнецы» неожиданно оторвались от созерцания скорлупок и уставились на нее с изумлением. Да и Вук с Мыколой стали поглядывать как-то странно…
– Потом громовницы, на которых вдруг стало можно гадать, хотя обычно нельзя, потом кобры, которые на Андрея напали, потом мои медяницы, «кужевая – межевые»… – уставившись неподвижным взглядом прямо перед собой, Ирка бормотала как безумная. – И Федька! – Она сама себе влепила ладонью в лоб. – Конечно, Федька!
– А чего я-то? – несколько испуганно прогудел веснушчатый богатырь.
Но Ирка его не слушала.
– И яйца, конечно, яйца… Теперь все понятно… Только совсем не понятно… Зачем это все надо? Это же глупость! – и она уставилась на «близнецов» таким яростным взглядом, что те шарахнулись.
– Та яка ж там глупость – то безумство якесь! – раздался возмущенный бабкин голос. – Ты, Яринка, завсим того, чи що? Що ты там бормочешь, заместо того, шоб яишню жарить? Яиц нащо столько переколотила, перепугала усих… – Бабка покосилась на богатырей, явно требуя подтверждения своих слов.
– А… Э… – переглянувшись с Мыколой, протянул Вук, – а это… К такому шикарному столу, мадам… Наливочки не найдется? Домашней? В погребе?
– Наливочки вам? – подозрительно прищурилась бабка. – Чи вы меня звидси спровадить хочете?
– Как можно, мадам…
Но бабку было уже не остановить.
– Та що ж таке робыться в моей собственной хате! Я готовлю, стараюся… Варенички на Масляну – ось вам варенички! Сальца захотелось – так ось воно, сальце, то ж не сальце, то ж чистое золото, хиба що белое! Ще хлебчику домашнего… Ирка! Ты спекла хлеб? – переключилась она на внучку.
– Хлеб? – Та захлопала глазами. Какой еще хлеб, зачем, когда она уже почти обо всем догадалась, да еще сама, без помощи Таньки! Ну да, Дина пекла хлеб… И вроде духовка работала… Ирка поднялась и направилась к печке. Распахнула дверцу духовки – и громко выдохнула сквозь зубы.
– Вот это да! – потрясенно охнул Еруслан.
Бережно держа хлеб на вытянутых руках, Ирка поставила на стол настоящее чудо. Высоченный и широченный каравай возвышался гладким-гладким, как обточенное стекло, куполом. По краю его обвивала изящная плетеная косичка из теста. Ровненькая светло-коричневая корочка лаково блестела, слегка бликуя под светом лампы. По кухне поплыл одуряющий аромат свежей выпечки.
– Оце так! – Позабыв про недавние обиды, всплеснула руками бабка и… хищно схватилась за нож. – Щас така вкуснятина буде – ну як раз заради праздничка! – И вскинутый над ее головой нож ослепительно сверкнул.
– Нет! Не надо! – отчаянно гаркнул совершенно незнакомый мужской голос – и сильная рука поймала бабку за запястье.
В то же мгновение роскошный каравай выхватили из-под ножа, кухонное окно распахнулось, и хлеб, блеснув лаковыми печеными боками, вылетел во двор и ухнул в снег.
– Вы шо ж таке робыте! – заорала бабка и тут же осеклась, разглядывая того, кто держал ее за руку. Ее угольно-черные брови поднялись под крашеную челку. – Ты дывы, а я-то думала вы з братцем вовсе немые! Чого ж ты раньше-то мовчав?
– А раньше все в порядке было… – внимательно глядя на вцепившегося в бабку «близнеца», пробормотала Ирка, которую с утра все сносило куда-то в сторону уроков английского [10] .
– Если бы вы хоть корочку этого хлеба надрезали, – закрыв окно, отчеканил второй «близнец». – Нас… и их всех тоже, – он кивнул на богатырей, – выкинуло бы отсюда к Табитиевой матери!
– У повелительницы Табити-Змееногой нет матери, – тихо сказал Вук.
– Вот именно туда бы нас и выкинуло! – сказал первый «близнец», и его губы растянулись в неприятной длинной улыбке, открывая мелкие острые зубы.
10
Для тех, кому учителя не рассказывают классических английских анекдотов: в английской семье родился мальчик. Ему уже годик, потом два, три – а он все не разговаривает. Родители сперва бегали по врачам, а потом смирились – их сын немой. И вот когда ему исполнилось восемь, во время завтрака сын вдруг и говорит: «А бекон-то подгорел». Родители в слезы: «Что ж ты раньше молчал?» – «А раньше все в порядке было!»