Повеса и наследница
Шрифт:
Серена шевельнулась, пытаясь, как раньше, унять знакомую дрожь, которая появлялась, когда он касался ее.
— Со мной все в порядке. Похоже, я и в самом деле перепугала этого беднягу больше, чем испугалась сама. Это был всего лишь мальчик.
— Вы, как обычно, слишком скромны. Вы, несомненно, скажете мне, что в игорных домах на континенте оказывались и в более опасных переделках.
Николас шутил, но это воскресило в памяти обоих, что выяснилось после поездки в Майл-Энд. Наступило неловкое молчание.
— Серена, мне жаль. Вы не можете представить,
— Николас, прошу вас, — она прервала его, — не будем говорить об этом. Наши отцы были друзьями. Папа никогда не стремился к возмездию, и не надо забывать, что он сам принял решение остаться на континенте все эти годы. Сомневаюсь, что он когда-либо вернулся бы в Англию, каковы бы ни были обстоятельства. Отец воспринял бы обязательства графского титула чем-то вроде оков. Теперь я это поняла. Нет, это еще одна законченная глава в моей жизни. Я должна жить дальше, — грустно сказала Серена.
— А с нами что станет, мы тоже законченная глава? — Николас не мог не задать этот вопрос.
— Николас, мы законченная книга. Ничего не изменилось. Вы не любите меня. Я не могу выйти замуж за вас. — Серена хотела улыбнуться, но получилась лишь едва заметная гримаса. — Сегодня вечером я буду на балу у Чидлов. Я обещала пойти туда вместе с Джорджи. Завтра я все приготовлю к отъезду из Лондона.
У Николаса сердце ушло в пятки.
— Я не могу отпустить вас.
— Боюсь, вы не можете остановить меня. Это к лучшему.
— Черт побери, Серена, почему вы такая упрямая?!
— Я проницательная, а не упрямая. Суть идиллии заключается в том, чтобы вовремя уйти. Я не желаю стать свидетелем нашей гибели. Я не хочу быть здесь в тот день, когда вы проснетесь и обнаружите, что я вам надоела.
— Я думаю, что вы бестолковая, а не проницательная.
Все, что произошло за последние недели, — выяснение личности Серены, грабители, отвращение и стыд, вызванные трусостью отца, новое покушение на Серену, полный сумбур в его голове и жизни — все это случилось после того, как он познакомился с ней. И так неожиданно свалилось на него. Николас вскочил и стал ходить по комнате, как загнанный в клетку тигр.
— Вы входите в мою жизнь, переворачиваете все вверх дном и снова собираетесь уйти без сожаления, оставив меня придавленным чувством вины, от которого я не смогу избавиться. Что ж, я должен радоваться вашему отъезду. Я должен радоваться возможности вернуться к прежней жизни. Без вас я был вполне доволен.
Доволен, но не счастлив. Теперь он это знал.
— Я уже не знаю, что произошло со мной, когда вы появились в моем доме. Вы зажгли во мне огонь, который только вы способны погасить, но вы даже в этом удовольствии отказываете мне. — Николас взъерошил волосы и взглянул на красивую женщину, ставшую причиной его раздражения. — Уезжайте, если вы должны так поступить.
— Я должна.
Николас поднял Серену с дивана, обнял так крепко, что ей стало больно, сдавил ей спину так, будто хотел разорвать ее на две части. Он страстным поцелуем впился в ее губы. Затем Николас отстранил
Серена застыла на месте, слушая, как шаги Николаса удаляются и затихают на лестнице. Дверь громко захлопнулась, будто навсегда. Серена решила больше не проливать слез, она подавленно вздохнула и с тяжелым сердцем поднялась по лестнице, чтобы выбрать наряд для бала. Если этот бал станет последним ее появлением в лондонском обществе, решительно подумала она, тогда она сделает все, чтобы эффектно покинуть его.
Впервые в своей жизни Николас совсем не знал, что делать дальше. Он некоторое время стоял на ступенях крыльца, пытаясь найти выход из этой глупой ситуации, еле сдерживая порыв вернуться назад и заставить Серену подчиниться своей воле. «Нет, я покорю ее поцелуями, — в ярости подумал он, — это гораздо лучше». Втянув голову в плечи, он направился в сторону Хеймаркета, чтобы в клубе «Джексон» найти себе партнера по кулачному бою.
Через два часа Николас вышел из клуба усталым, но в мрачном настроении и столкнулся с Чарлзом, который сворачивал на Бонд-стрит.
— Ник, я хотел поговорить с тобой перед сегодняшним вечером.
Николас простонал. Он совсем забыл о бале у Чидлов.
— Ты, случайно, не собираешься учить меня уму-разуму? — с тревогой спросил Чарлз. — Ты не забыл, что до того должен отобедать у нас? Мог бы состроить дружелюбную гримасу.
— Нет, я не собираюсь учить тебя, хотя хорошо все понимаю.
— Не так хорошо, как я, — сказал Чарлз с чувством. — Идем со мной в «Брукс». Я должен тебе кое-что сказать.
Оба молча дошли до клуба, находившегося рядом, и сели в тихой задней комнате.
— Ник, только не обижайся, но у тебя ужасный вид.
— Спасибо. Я так и чувствую себя.
Чарлз нервно поерзал в кресле:
— Извини, что приходится затрагивать это, но речь идет о деликатном вопросе.
— Продолжай.
— Речь идет о Серене и о тебе. Весь свет только и сплетничает о том, что она твоя любовница.
— Понятно.
— Говорят, что она еще в Холле жила с тобой.
— И как именно это обстоятельство стало известным? — угрожающим тоном спросил Николас.
— Только не срывай злобу на мне. Ник, я тут ни при чем.
— Я погорячился. Чарлз, прошу извинить меня.
— Не стоит. — Чарлз понюхал табак. — Это меня тоже беспокоит, поэтому я решил навести справки.
Оказывается, за всем этим стоит французская спутница Серены. Видишь ли, она открыла магазин на Бонд-стрит и, видимо, сплетничает со всеми, кто покупает у нее платья.
— Мадам Леклерк?
— Как ты сказал?
— Так ее зовут. Эту модистку.
— Мне безразлично, как ее зовут. Речь идет о том, что твоя Серена вот-вот будет изгнана из светского общества. Леди Чидл пришлось долго уговаривать, чтобы та не отозвала свое сегодняшнее приглашение. Тут нет ничего удивительного после того, как вы недавно вели себя в «Олмаке». Я сам все видел. С таким же успехом вы оба могли бы раздеться у всех на виду.