Повеса с ледяным сердцем
Шрифт:
— Думаю, большинство бедняков даже не знают, где находится Португалия, — язвительно заметил Рейф. Ее папа и мама напоминали ему благодетелей той породы, которую он презирал.
— Вот именно, — горячо согласилась Генриетта. — Даже если бы они знали… вы смеетесь надо мной?
— А вы против?
— Нет. Только, думаю, я не сказала ничего смешного.
— Смешно, как вы это сказали. Очень серьезно.
— Я должна выговориться, иначе меня никто не услышит.
— Значит, пока мама и папа молятся за души, вы готовите суп… я правильно понял?
— В том, что я практична, нет ничего плохого.
— Совершенно верно. Если только в этом мире было бы больше
— Мои родители желают добра.
— Не сомневаюсь. Только хочу заметить, что желать и делать добро — не одно и то же. Я встречаю множество подобных людей и…
— Не знала, что вы слывете филантропом.
— Нет, как вы уже сказали, — холодно ответил Рейф, — моя репутация главным образом связана с распутством. Теперь вы скажете, что одно исключает другое.
— А разве не так? — строго спросила Генриетта. Заметив, что его лицо вновь напряглось, она заколебалась. — Я хочу сказать, что слыть повесой — значит быть безнравственным и… — Она осеклась, когда лицо Рейфа застыло. — Знаете, я, должно быть, немного отклонилась от темы. Вы хотите сказать, что занимаетесь благотворительностью?
Ее голос звучал неестественно. Рейф подумал, что ему наплевать на ее мнение.
— Я хочу сказать, что мир не состоит из черно-белых тонов, как считают ваши родители. — Рейф затеял собственный проект в районе Святого Николая, что имело для него исключительно большое значение, но он не считал его благотворительностью. Граф сдержался с трудом. Что такого в этой обольстительной женщине, что постоянно задевает его за живое? — Вы начали рассказывать о школе, которую ваши родители собираются открыть.
— Да. — Генриетта с опаской взглянула на него. — Я сказала что-то такое, что обидело вас?
— Так что с этой школой, мисс Маркхэм?
— Ну, если… когда… она откроется, я собираюсь внести свою лепту, став преподавателем. Буду вести полезные уроки, — добавила она, с содроганием вспомнив учебный план матери.
— Уроки, подобные тем, что преподаете щенкам миссис Ипсвич?
— Они не щенки, — с негодованием ответила Генриетта. — Они просто резвые мальчики. Уверена, вы были таким же в их возрасте и охотнее скакали на коне, нежели сидели за партой, но…
— В их возрасте отец охотно поощрял меня к верховой езде и не обращал внимания на занятия, — сухо ответил граф. — Моя склонность утыкаться носом в книгу ему была страшно не по душе.
— Боже мой, вы грызли науку?
— Ах да, это же еще одна позиция, которая, по вашему мнению, несовместима со статусом повесы?
И Рейф снова повеселел. Генриетта не поспевала за скачками его настроения, но невольно отозвалась на его слабую улыбку.
— Не вдаваясь в подробности, что вам весьма по душе, скажу: мне нравится работа гувернантки и мне нравятся мальчики, даже если их мама немного… ну… своевольна. И дело не в том, что я не так уж часто вижу ее, ведь гувернантки не заслуживают большого внимания. Как бы то ни было, я не сомневаюсь, что найдутся хозяева и похуже. Мальчики меня действительно любят, и если… когда… школа откроется, уверена, подобный опыт придется очень кстати. Это должно случиться месяца через три, к тому времени моих нынешних подопечных поместят в закрытое учебное заведение, так что, надеюсь, они не слишком будут скучать по мне. По крайней мере, не так, как я буду скучать по ним.
— С этим мне остается лишь согласиться. Знаю по собственному опыту, что маленькие мальчики недолго хранят преданность.
— Вы так считаете? — веселее спросила Генриетта. — Думаю, это хорошо, не хотелось бы, чтобы они слишком сильно привязались ко мне.
— Нет.
Рейф снова нахмурился, его лицо стало бесстрастным.
— Я так понимаю, что жизнь в качестве гувернантки у миссис Ипсвич оправдала ваши ожидания?
— Да, эта должность замечательно оправдала цель.
— Вам очень везет. А сейчас, если не возражаете, вернемся к более важной теме — к тому, как вы оказались в канаве, после чего вы сможете вернуться к обязанностям, которые приносят вам такую радость.
— Это правда. Мальчики радуют меня. — Правда, мысль о том, что придется вернуться к миссис Ипсвич, представлялась теперь не столь привлекательной, как поначалу. Наверное, сказалось еще одно качество повесы — соблазнять и прививать желание проводить время в его обществе. Генриетта выпрямилась и потянула пояс халата. — Хорошо, вернусь к теме, как вы того желаете. Вчера вечером… Так вот, прошлым вечером меня ударил по голове какой-то вор-взломщик.
— Вор-взломщик!
Обрадовавшись реакции графа, оказавшейся на этот раз именно такой, как ожидалось, она энергично закачала головой:
— Да. Совершенно верно. По крайней мере, — добавила она с наивной уверенностью, — я почти уверена, что этот человек был вором-взломщиком, хотя не заметила, чтобы он украл что-либо. Видите ли, я искала эту ужасную собаку миссис Ипсвич.
— Собаку, из-за которой остались без ужина?
— Ту самую. Услышав шум со стороны кустарника, я отправилась взглянуть, в чем дело, думала, там сидит Принцесса — так зовут эту собаку, — и тут до меня донесся звон бьющегося стекла. Я подняла фонарь и на долю секунды четко разглядела его, но он бросился на меня и ударил по голове. После этого я опомнилась в вашей постели.
Рейф задумчиво качал головой.
— Как-то нелепо. Даже если это был вор-взломщик, какой толк тащить вас с собой? Чтобы усадить бездыханное тело на лошадь, требуются усилия и время.
Генриетта залилась краской.
— Вы хотите сказать, что я не столь легка, как пушинка?
— Я совсем не это имел в виду. Почему-то женщины считают, что суть красоты в том, чтобы быть тонкой как щепка. Мужчины придерживаются противоположного мнения. Я нахожу вашу фигуру отрадой для глаз. — Рейф не слыл щедрым на комплименты юным леди из опасений быть понятым превратно. Но Генриетта Маркхэм отличалась от любой знакомой ему девушки, и он не думал о том, какое впечатление произведут его слова. — Усадить вас на мою лошадь не составило большого труда. Я лишь подумал, что это было бы трудно некрепкому или пожилому мужчине.
«Или мужчине, не обладающему такими мышцами», — подумала Генриетта, задержав взгляд на его мощной фигуре. До сих пор она даже не задумывалась о том, как именно граф вытащил ее из канавы. Тащил ли ее за руки или за ноги? Прижал ее к себе или, может быть, перебросил через плечо? А она? Лежала ли на животе, попой вверх? Выставив на обозрение нижние юбки? Или ноги? Или того хуже? Она принялась отчаянно обмахивать лицо, делая вид, что ей жарко от пылавшего камина.
Рейф довольно легко отследил ход ее мыслей. Неудивительно, ее лицо столь красноречиво. Он уловил момент, когда она старалась представить, как ее водрузили в седло Тора. К сожалению, его мысли тоже вернулись к этому мгновению. Он положил ее поперек на животе, нижняя часть ее тела соблазнительно устремилась к небу. Платье немного задралось, обнажив ноги. В то время он обращал мало внимания на это. Теперь же, мысленно возвращаясь к событиям ночи, оценил соблазнительные изгибы ее роскошной фигуры, будто разглядел каждый дюйм.