Повесть Вендийских Гор
Шрифт:
Конан приложился к медному кувшину со шербетом и опустошил его до дна. Жажду это частично уняло, зато в желудке появилась тяжесть, и в голове образовался туман. Пошатываясь, Конан поднялся, набросил плащ, взял меч и полный бурдюк с вином.
— Я думаю, нам пора, — заявил он.
— Я тоже давно хотел это сказать, — согласился сказитель. — Я уже приготовил для нас провизию в дорогу.
Киммериец кивнул и сделал шаг по направлению к двери. Харборд вдруг проснулся и схватил его за полу плаща. Конан в забывчивости сильно дернул, и кусок плаща остался в руке князя рыжебородых.
— Ты куда? — удивленно спросил он, рассматривая обрывок.
— Я не могу больше
— Я пойду с тобой! — заявил Харборд.
Серзак открыл было рот, чтобы что-нибудь сказать по этому поводу, но подходящих слов не нашел, постоял с открытым ртом и возмущенными глазами, а затем закрыл рот. Глаза так и остались возмущенными.
Харборд заметил недовольство сказителя, и по своему понял его.
— Нет, парней я не беру. Пусть спят, никто из них ведь не сравнится в ловкости с нами, так что не имеет никакого смысла утруждать их. Они мне тоже скоро понадобятся, когда я займусь одним человеком… — Лицо Харборда внезапно стало мрачнее грозовой тучи.
Он сжал кулаки и сидел молча.
Лицо Серзака, наоборот, прояснилось.
13
Снежная обезьяна, вся в седых космах, с красными глазами, сидела на валуне, таком же седом, как она. Обезьяна была старой и ленивой, она почти не двигалась и издалека ее можно было принять за странное дерево, покрытое снегом. Порывистый, ледяной ветер играл седыми космами обезьяны и иногда бросался в нее снежной крупой, которая таяла нехотя, образуя грязные сосульки. Особенно много сосулек свисало с вытянутой морды обезьяны, и она была вынуждена время от времени избавляться от них.
Взгляд обезьяны обращался вниз, на круглую долину, по которой двигался одинокий человек. Он был черен лицом, и волосы его были седы, как и у снежной обезьяны. Одет он был в серую кожу. Навстречу человеку двигался отряд из трех всадников с красными повязками на головах. Он заметил всадников лишь тогда, когда они были на расстоянии меньшем, чем полет стрелы. Они заметили его чуть раньше и пустили своих коней в галоп. Обезьяна встрепенулась и даже чуть привстала с валуна, в трепетном ожидании. Не раз и не два видела она подобную картину — и знала, что последует за неминуемой встречей. Горные всадники с красными тряпицами на головах еще ни разу не лишали старую обезьяну кровавого зрелища.
Горкан был голоден. Последний раз ему удалось поймать и живьем сожрать кролика два дня назад, и нельзя сказать, что пища пришлась ему по вкусу. Чужая горячая кровь, конечно, необходима в этих условиях, но все же не вполне подходит человеку, когда-то владевшему несметными богатствами.
Он двигался по округлой равнине, со всех сторон окруженной серыми, заснеженными скалами. Под ногами у него была пожухлая трава и снег, лежавший, словно рассыпанный нерадивой хозяйкой рис. Солнце застряло в расщелине между скал и медленно покрывалось кровью, когда он увидел отряд на конях, скачущих во весь опор. Лица всадников были разрисованы красной краской, головы выбриты и повязаны красными платками, обнаженные торсы лоснились. Вооружены всадники были в основном ножами. Только у одного на перевязи висел меч в прекрасно инкрустированных ножнах. Судя по тому, как он держался, это был предводитель.
— Стой, оборванец! — закричал предводитель.
Горкан подумал, что обращаются к нему, других претендентов не наблюдалось. Это мало понравилось
Горкан стоял, не шелохнувшись. Он не собирался тратить на дикарей свою магическую силу. Негр, раб из Аренджуна, которому раньше принадлежало это тело, был мужем не робким, недаром старый хозяин грозился продать его в невольничье войско. Он смог бы и прежде постоять за себя, а теперь, когда молодость и сила соединились с мудростью и опытностью, тем более.
Всадники подъехали и принялись кружить возле него, отпуская грубые шуточки. Они собирались поиметь его как женщину, съесть его печень, закусить сердцем и вытянуть жилы, причем — не убивая.
— Слова — всего лишь слова, — сказал Горкан.
Предводитель остановился перед ним.
— Кто ты таков, что не боишься красных разбойников? — спросил он, склонясь к Горкану.
Предводитель был молод и глуп, раз сам решил стать первой жертвой, но Горкан особых возражений на сей счет не имел. Он ответил разбойнику не словами, а действием. Схватив его за голову, он резко крутанул ее влево, так что нос разбойника заглянул за спину. Раздался хруст и разбойник повалился под ноги собственного коня.
Пока он падал, Горкан выхватил у него из-за пояса нож и метнул его во второго всадника, попав ему в шею. Разбойник забулькал, откинулся на круп лошади, она испугалась, поднялась на дыбы и скинула труп под ноги коня последнего из разбойников. Он единственный из всех попытался защищаться. Нож, прилетевший от него, которым он по наивности целил в сердце Горкана, оказался у мага в руке. Разбойник соскочил с коня и спрятался за ним, снова метнув нож. Но и вторым оружием завладел темнокожий демон, легко поймав его.
— Кункунуци! — в ужасе прошептал разбойник и опустился на колени.
Горкану оставалось только подойти и перерезать ему горло. Он был разочарован и зол. Люди стали мелки и слабы. Это была его первая битва за последнюю тысячу лет, и он ожидал от нее большего.
Седельные сумки тоже разочаровали Горкана. В них нашлись только две черствые лепешки, да пара сотен золотых и серебряных монет разных времен и стран. Монеты квадратные, круглые, с отверстием и без оного, овальные, цилиндрические и крестообразные. Золото Горкан брать не стал, применения ему в ближайшее время не предвиделось, взял только серебро, чтобы расплачиваться за постой и пищу. Одну лепешку съел сразу, другую оставил на потом. Взял также оружие, оно еще никогда ни для кого не было лишним. Больше всего ему понравился меч предводителя, изготовленный из драгоценной голубой стали, которому было не меньше лет, чем Горкану. Секрет изготовления подобной стали был давно утрачен.
Горкан вынул меч из ножен и крутанул им в воздухе. Меч был прекрасно сбалансирован и слушался руки, словно являлся ее продолжением. Горкан не удержался от того, чтобы поиграть с мечом, любуясь его блеском и наслаждаясь грозным свистом, с которым меч рассекал воздух.
Сделав несколько выпадов против несуществующего противника, Горкан выпрямился и единым точным движением убрал меч в ножны.
Из коней лучшим тоже оказался тот, что принадлежал предводителю. Парень был не лишен вкуса. Горкан вскочил в седло. Конь вздрогнул всем телом, почувствовав чужака, и поднялся на дыбы. Горкан сжал его бока с такой силой, что конь захрипел и снова попытался сбросить всадника. Но всадник оказался сильнее. Недолго длилась борьба, конь был умен, как только может быть умно животное. Он смирился перед неизбежным.