Повести и рассказы. Избранное
Шрифт:
Ульяна принесла столовые приборы, тарелки и рюмки.
– Давай, Семён Фирсыч, разливай! – скомандовала бабушка.
Послушно самогон был разлит в четыре рюмки.
– Ну, давайте! С приездом! – сказал дед и выпил спиртное.
Его примеру последовала и Ульяна. Молодые люди переглянулись. Марина пригубила и поставила свою рюмку на стол. Максим понюхал содержимое. Жидкость пахла не то дрожжами, не то перебродившим тестом.
– Чего ты его нюхаешь? – засмеялась баба Уля. – Выпил, потом закусил. Вот нюхает, сидит.
Максим сделал глоток, но самогон
– Фу, гадость, – выдохнул Максим, изобразив на лице гримасу.
– Эх, сразу чувствуется – городские, – посетовал Семён. – То ж натуральный продукт!
– Ладно, Семён, пусть не пьют, нам больше достанется, – успокоила его Ульяна.
Всё остальное угощение пошло на ура. Налегали на картошечку, грибочки и сало. А после пили травяной чай с мёдом.
– Студенты, ну-ка ответьте. Когда выучитесь, кем будете? – поинтересовался Семён.
– Инженерами, – ответила Марина.
– О, инженерами! Это хорошо, – оценивающе сказал дед.
– Ты, Максим, в городе-то с родителями проживаешь? – вступила в разговор Ульяна.
– Раньше жил с родителями, а не так давно съехал на квартиру, точнее, в частный дом, – ответил Макс.
– Чего так?
– Тесно у родителей, да и хочется уже быть самостоятельным.
– Вон оно как! – удивилась его словам баба Уля. – Молодец! Только родителей не обижай, они же ведь не виноваты, что у Вас места мало.
– Ну, я так-то и не ссорился, просто ушёл – и всё.
– У нас тоже, Вера рано из дома уехала в город, там замуж выскочила, потом у них вон Мариночка родилась. Всё нам пишет, что-де соскучилась сильно. А когда приедет в деревню к нам в гости, дня три пройдёт, так и засобирается обратно.
Семён разлил ещё самогон, старики выпили. Баба Уля продолжала:
– Вера-то нам не родная, не дал нам Бог своего дитяти. Взяли на воспитание сироту. Она, конечно, нас почитает как родных. Вот и дочь её – Марина – отрада на старости лет. Чего ещё надо-то. Да, Семён Фирсыч?
– Да, – согласился дед.
– А деревни наши потихоньку вымирают. Молодые уезжают в город, работы сейчас здесь нет. Те, кто остался, от безделья спиваются. Совхоз в соседнем Шагирте «на ладом дышит». Ой, не знаю, что дальше будет. Не знаю.
– Чего тут знать! После стариков никого и не будет. Как в том мультике про деревню Простоквашино, на домах повесят объявления: дом-де ничейный – живите кто хотите.
– Семён! Не пойдёт так! – замахала руками Ульяна. – Вот наша внучка, вот жених ейный. Напишем завещание, дом достанется молодым. Дом-то у нас добротный, печь топи, живи да радуйся. Самоё то для молодой-то семьи. Ишь чего сказал тоже, живите-де кто хотите!
– А ты чего, думаешь, если ты на Маринку завещание напишешь, так она сразу сюда жить приедет? – заспорил с ней дед. – После городу-то? Ха! Смотри, Маринка, на свою бабу Улю, любит она помечтать-то!
После этого на минуту воцарилась тишина, которую прервала Ульяна, примиряющим тоном сказав:
– Вот уж и помечтать нельзя.
Слушая их, Максим думал о том, насколько действительно остра эта проблема. Кто через некоторое время будет жить на селе? А сколько таких опустевших деревень по всей России? Не сосчитать. Есть, конечно, сведения из новостей, что некоторые находчивые городские жители переселяются в сельскую местность, убегая от проблем: суеты в городах, грязного воздуха и искусственных продуктов. Но это лишь единицы. Вряд ли они поедут в такую глухомань, как, например, эта деревня. А если Марине по завещанию этот дом отдадут, то она в лучшем случае его продаст. По дешевке продаст, чтобы избавиться, как от чего-то ненужного. Так оно.
Дальше вся честная компания, собравшаяся за столом, кушала молча, пока Семён не встал из-за стола:
– Ладно, спаси Христос, а бабе Уле благодарность за угощение.
– Ты поди-де наелся? – спросила Ульяна.
– Ну, дак конечно, куда ещё больше-то. Полна коробочка, – ответил дед, похлопав ладонью по животу. – Ты, бабушка, давай внучат-то распределяй по комнатам.
– Чего там распределять? Если живут вместе, тода и положим вместе. Ну, а если врозь, то и распределим. Не переживай, отдыхай, иди.
23
Поскольку в доме было три комнаты, Максиму выделили одну из них. Марину поселили с Ульяной, а Семён отдыхал в третьей комнате, в той же, где состоялся обед по случаю приезда гостей.
На следующий день, поутру, занимались уборкой снега во дворе, а также заготовкой дров для бани. Максим махал топором, а Марина с бабой Улей таскали готовые полешки под навес. Подошёл Семён, неся курицу. Он держал её одной рукой за лапки, а другой поглаживал по головке. Курица время от времени взмахивала крыльями, пытаясь освободиться из неудобной позы.
– Эх, глупая же ты птица, но на суп, поди сгодится, – приговаривал дед. – С мясом-то сейчас тяжко, так хоть из куры похлёбку сварим.
Семён взял из рук Максима топор:
– А ну, отойди-ка, парень.
Отработанным ударом рубанул курице голову. Кинул обезглавленную птицу в сугроб, снег вокруг окрасился в красный цвет.
Максим отвернулся, выдавая своё смущение и брезгливость к происходящему.
– При детях не надо было, Семён, – упрекнула его баба Уля, уловив чувства молодого парня.
– Какие ж они дети? – оправдывался дед. – Подумаешь, курицу пришиб. Вон мы с Маринкой позапрошлым летом поросёнка кололи, то другое дело, визгу было на весь двор. А тут, ерунда какая.
– Ладно, пойду, почищу её, да уж борщ пора варить, – сказала баба Уля, подобрав курицу.
– Давай, бабушка, давай, – сказал Семён, провожая её взглядом.
Потом повернулся к Максиму и поинтересовался:
– У Вас там, в городе, курам головы не рубят. Да? В магазинах уже ощипанную птицу продают. У нас-то, как видишь, хозяйство натуральное. Ты уж, пацан, не обессудь. На, держи свой топор. Продолжай полешки делать, завтра баню с утра топить будем. Красота!