Повести и рассказы
Шрифт:
Гассану казалось, горлом гор хлынула кровь.
Гроза прошла так же внезапно, как началась. Поток ослаб, затих и прекратился понемногу совсем. В черной высоте заблистали звезды.
Гассан решил продолжать путь.
Тропа круто пошла вверх. Джигит понял, что начинается перевал. Соскочил с коня, пропустил его вперед и обеими руками ухватился за хвост. Конь стал карабкаться вверх, потащил за собой джигита, Гассан не различал дороги. Он крепко намотал на руки жесткий конский волос и ступал ногами в тьму. Дробно щелкали позади
Руки совсем затекли у Гассана, когда, наконец, конь резко подался вперед, и оба передние его копыта разом стукнули о камень. Через минуту джигит выпустил хвост коня: они стояли на перевале.
На перевале был луг, Гассан беспечно растянулся на мокрой траве.
Стремительный рассвет уже разгонял ночную тьму, когда Гассан проснулся. Невдалеке от него конь мирно жевал траву.
Гассан встал, осмотрелся.
Он стоял на пологом хребте, покрытом цветущим лугом. От хребта спускались к степи крутые острые отроги. По одному из них конь и втащил джигита ночью на перевал. Между хребтами залегли черные пропасти. Внизу клубился мутный туман.
«Саламат говорил, — вспомнил джигит, — отсюда видно гнездо».
Он подошел к самому краю пропасти и стал осматривать скалистые отроги. В одной из скал было два темных углубления. Над верхним торчал камень. Джигит долго всматривался в него; наконец различил на нем черную фигуру сокола.
Сапсан сидел неподвижно, как вделанный в скалу, весь прямой и твердый.
«Где-нибудь рядом и гнездо», — решил джигит.
Сзади из травы выпорхнул жаворонок, запел и с песней стал подниматься в голубеющую высь.
Сапсан повернул за ним голову. И остался сидеть без движения.
С треском и хлопаньем сорвался под ним дикий голубь. Толчками помчался вверх мимо скалы, — так близко, что сокол шутя мог схватить его тут же, рядом со скалой, на которой сидел.
Но сапсан только проводил его глазами.
«Соседей не трогает, — подумал Гассан. — Голубь его видит и не боится».
Солнце взошло.
В темном углублении под камнем, где сидел сокол, что-то зашевелилось.
«Птенцы», — сообразил Гассан.
Сокол распустил крылья, широкой грудью подался вперед, вниз — и сорвался со скалы.
Косые крылья легко взнесли его над пропастью. Сделав в вышине две головокружительные мертвые петли, сапсан стремительно понесся над горами.
«Надо поспеть, пока не вернулся», — подумал Гассан.
Он смерил глазами пропасть, расстояние до скалы, высоту скалы до углубления, где гнездо, и улыбнулся. Теперь ему ясно было, почему Саламат сам не попробовал достать птенцов: до соколиного гнезда мог добраться только тот, кто не дорожит жизнью.
Гассан посмотрел вниз. Там черным жуком осторожно взбирался по крутой тропе Саламат.
Восторг охватил джигита: показался ему вдруг
— Гляди, как у нас! — крикнул он темной точке и погрозил кулаком в небо.
Он по краю пропасти подбежал к отрогу, легко перепрыгнул на острый гребень. Справа и слева от него обрывалась круча, а он скакал с камня на камень, и у него не кружилась голова, он не испытывал никакого страха. Опасная игра захватила его. Он думал: «Что смерть? Она в ауле, в степи, в ущелье — всюду».
Он быстро добрался до скалы. Тут ему пришлось остановиться и тщательно осмотреть каждый уступчик и выступ, каждую выбоинку, — куда поставить ногу, где схватиться рукой.
Скала нависла над пропастью крутой каменной грудью. Гассан полез, цепляясь руками у себя над головой, ощупью разыскивая намеченные для ног местечки. Он висел теперь спиной к бездне.
Через несколько минут он добрался до нижнего углубления. Здесь, в маленькой открытой пещерке, вымазанной кровью, валялись перья и кости голубей, уток, франколинов и другой добычи сокола.
Дальше подниматься стало еще трудней: над головой выступил острый камень.
Недолго думая, Гассан схватился за него обеими руками и всем телом повис над бездной. Раскачавшись, он втянул себя наверх и сел на камне.
Перед ним было гнездо сапсана. На кучке жесткого хвороста лежали четыре крупных пуховых птенца. Они изумленно уставились на джигита круглыми черными глазами.
Гассан одного за другим отправил птенцов к себе за пазуху. Соколята кусались и царапались.
«Сильные», — радовался джигит.
— Летит, летит! — донесся до него крик Саламата.
Тот стоял на перевале и показывал рукой куда-то в сторону.
Медлить было опасно. Гассан лег грудью на камень, крепко охватил его руками, соскользнул и, вися, нащупал ногою выступ. Нашел опору для другой ноги и отпустил руки.
В это мгновенье сзади него просвистели крылья и раздалось громкое: «Гиак, гиак!»
Гассан стоял, всей грудью прижавшись к скале.
«Двинет в спину — слетишь», — подумал он тревожно.
Он осторожно повернул голову.
Сокол с криком несся прямо ему в лицо.
Гассан закрыл глаза, покачнулся — и сорвался в пропасть.
Саламат быстро спустился в ущелье.
Джигит лежал с переломленной рукой и ногой, со свернутой набок головой. Саламат приставил лезвие кинжала к его губам. Сталь затуманилась: Гассан дышал, но был еще без чувств. Через дыру в одежде Саламат поспешно вытащил соколят. Двое из них были живы: джигит ударился боком.
Саламат спрятал их у себя на груди, взобрался на седло и погнал коня по ущелью.