Повести и рассказы
Шрифт:
А вдруг да и старые знакомые появятся, они вполне могли за эти месяцы круто разбогатеть, очень уж бесстрашные парни. Если, конечно, снова не попали за решетку.
Если они появятся и заметят Михаила Честнова, то как Михаил поведет себя? Из-за них, сволочей, он вынужден был уехать и, может быть, навсегда потерял свою Настю.
До него вдруг дошло: из-за страха перед их темным беспощадным миром Настя и не поехала к Михаилу. Сплавила его подальше от себя.
Коля-колокольчик хмыкнет: «Дунь, плюнь, глянь, все бабенки дрянь!»
Однажды зимним вечером знакомые парни из шиномонтажной (а сам Михаил работал тогда в автомастерской) анекдоты рассказывали на улице, Мишу подозвали, и он с ними тут в сумраке похохотал. А потом оказалось — стоял вместе с ними на стрёме. Кто-то из компании в это время киоск с аппаратурой ограбил.
Они тоже ачинские, жили на одной с Михаилом улице. Если бы они не из Ачинска, Михаил туда и увез бы невесту. Отец помог бы комнату снять, он на заводе в авторитете и зарабатывает неплохо. Да и сам Михаил дело бы нашел, у него руки правильно пришиты.
Что же за анекдоты парни тогда рассказывали? Что затянуло к ним серьезного парня? А говорили они, гогоча, всякую смешную хреновину на букву «о»: «Однажды отец Онуфрий, обходя огромный околоток, обнаружил около озера остроносую Ольгу. Ольга, отдайся, озолочу… — окликнул Ольгу отец Онуфрий, однако Ольга оттолкнула отца Онуфрия…»
— Продолжай, — кивнул Коля-колокольчик смешливому Михаилу. И Михаил тоже что-то придумал в продолжение этих слов на букву «о».
Когда он позже рассказал Насте об этой дурацкой игре и как неожиданно милиция их повязала, девушка рассмеялась и долго смеялась как заведенная.
— Ты такой же!.. как я!.. Палец покажут — смеюсь. — И вдруг ласково толкнула Михаила ладошкой в грудь. — А давай сами придумаем. На другую букву.
— А на какую ты хочешь?
— На букву «л». Любовь.
— Давай. Про нас, да?
— Да.
Но оказалось, что это не просто — сочинить связную историю из слов, которые начинались бы на одну и ту же букву.
— Летом… — произнес Михаил, — летом…
— Любимый ласково ловил ласточек… — мигом продолжила Настя и снова зашлась в смехе. — Или ловил лилипуток…
Было ужасно смешно. Но «не в ту степь», как говаривал отец Михаила.
— А давай на «н»… — предложил Михаил. — Настя.
— Ну? — расширила бойкие глаза Настя.
— Настя. Никогда, никогда… не… найду…
— Ну?
— Н…не… необыкновеннее Насти… — наконец сообразил Михаил.
— Молодчага! — Девушка потянулась и поцеловала его в губы. — И больше н-ничего не новори. Это вместо «говори»… — она снова заливалась смехом.
— Не нуду новорить…
Неужели из-за этих гадких парней она выгнала Михаила из города — подальше от себя?! Или зря он наговаривает в мыслях на нее? Настенька верна, Настенька любит, она просто сменила место работы…
Тем временем в ресторан уже входили вальяжно мужчины
Среди этого праздного народа ни Насти не было видно, ни ачинских парней. Настя, скоре всего, уже прошла на работу со двора, а если и не прошла, идти туда и там ее ловить Михаилу не хотелось. Она еще черт знает что наговорит. Скажет, ты во всем виноват. Он должен увидеть ее в самом ресторане… а что он там может увидеть, почему-то пугало Михаила…
Вот и шесть вечера.
Михаил вынул из новенького бумажника пятисотрублевую фиолетовую бумажку и направился через улицу к ресторану, где швейцар, уже признавший его при вечерних огнях, кивая, приоткрыл тяжелую дверь…
8
А тут уже на эстраде гремел оркестр каких-то дергающихся мальчиков со скрипками и медными инструментами, воздух пронизывали, шаря во все стороны, разноцветные тонкие лазерные лучи, по сумеречному залу бегали официанточки в желтых жакетиках и красных юбках, мелькали меж столиками, на которых уже поблескивали темные бутылки шампанского и спелые фрукты в вазах. Девушки принимали заказы. И там же с блокнотиком суетилась Настя.
Она не видела Михаила, Михаилу досталось место в углу, за пальмой, ближе к двери, но это было хорошо. Он отсюда мог спокойно наблюдать за работой и поведением свой любимой.
Чернобровая девица спросила у него, что он хочет на горячее.
— Лангет, — ответил Михаил, не особенно задумываясь. Наверное, здесь имеется еда и поизысканнее, но мясо есть мясо.
Попавший за этот же столик согласно билету плохо побритый гражданин (на вид — типичный командированный) угрюмо спросил у Михаила:
— Шампанское будешь?
Михаил покачал головой. Если надо будет, он возьмет водки.
На эстраде вспыхнул малиновый свет, оркестр, словно испугавшись, завизжал и смолк. И перед ним на край сцены выскочила смешная женщина с большими грудями, все лицо в помаде, ногти раскрашены. Она поиграла ими и начала:
— Дорохие хости!.. — Каким-то дурацким, вроде бы как хохлацким говором говорит. — Первый тост в наше время пьют за что? А? А? — И не дожидаясь криков из зала (народ еще не разогрелся), дама провозгласила: — За лю-боу! Не за любохо, а за любоу!..
— Какая пошлость, — пробормотал мужик напротив, давясь пузырьками шампанского.
Но Михаилу было не до кривляний женщины. Он смотрел на Настю. А Настя стояла посреди зала и, сунув руки в боки, заливалась дурным смехом. И глядя на нее, смеялись за соседними столами.
— А любоу творят в наше время хто?.. женшыны… — ломая язык, продолжала толстуха с качающимися острыми грудями. — Потому что кохда мужик не готов, то всехда хотова баба! Мы всехда поддержим друх друха!.. И она воскликнула со сцены Насте: