Повести каменных горожан. Очерки о декоративной скульптуре Санкт-Петербурга
Шрифт:
8-я Советская ул., 6–8
8-я Советская ул., 6–8
Замечательные, надо сказать, барельефы! Поразительно с каким мастерством в бетонной отливке переданы мельчайшие детали военной формы, включая кольца на портупее, шнур от нагана, шлемы танкистов и даже такая подробность — на командире не сапоги, а краги, положенные среднему
8-я Советская ул., 6–8
На том же доме, но выше — две парные фигуры «Футболисты» и «Теннисистки»; несколько мешает немного неучтенная перспектива, вероятно, барельефы должны были располагаться чуть ниже, тогда бы не было искажения в восприятии, но все равно — работы замечательные, даже сейчас, в своем убожестве запустения. Глянешь и не перепутаешь — это 1936–1937 годы, это кинофильм «Вратарь», давняя, довоенная, простая, но не примитивная, светлая и трагическая жизнь.
Братья-близнецы военморов со стен Адмиральского дома — военморы и военлеты с барельефов на Малоохтенском пр., 80, слева от моста Александра Невского.
Здесь и матросы с пулеметами, и самолеты, и разнообразные пилоты, в том числе особенно примечателен один — на складном стульчике, и два монументальных изваяния летчиков морской бомбардировочной авиации, стоящие у входа и пытливо глядящие в небеса. За их спинами нешуточные бомбы! Особенно замечательны костюмы, запечатленные с фотографической точностью — просто находка для историков-униформистов.
Можно, конечно, повеселиться, глядя на неуклюжие фигуры, марширующие, словно на древнеегипетских фресках, — нога в ногу, А можно и загрустить. Это ведь целый пласт нашей истории — миллионы судеб и жизней. Радовались, страдали, воевали… Именно такие летчики морской авиации полка Героя Советского Союза с «поповской» и многозначительной фамилией Преображенский преобразили поражение в победу, летая с острова Готланд в Балтийском море на Берлин. Они бомбили «логово врага» первый раз 25 июня 1941 года. Именно такие, как эти у входа…
Малоохтинский пр., 80
Замечу, что, к сожалению, гипсовый кич — все возможные «пионэры», как говорила Фаина Раневская, с горнами и барабанами, свинарки со свиноматками, шахтеры с отбойными молотками, выкрашенные знаменитой «серебрянкой», в большинстве своем разбиты и погибли, и мне их жаль! Нужно было ну хоть что-нибудь оставить, хотя бы в музее, как печать времени, как лицо эпохи. Ведь ничто так не отражает вкусы и образы эпохи, как декоративная скульптура. Она прямо-таки прикована к своему времени. Архитектор Б. М. Серебровский, проектируя в 1954 году здание Института геомеханики и маркшейдерства (В. О., Средний пр., 82; 1954–1956 гг.) и скульптур на фасаде института, повторил композицию фасада Публичной библиотеки К. Росси. Только вместо древних поэтов, историков и философов расставил между колоннами шахтеров, ученых, изыскателей и маркшейдеров (специалистов по подземным работам). До скульптур руки дошли лишь через 20 лет. Леонид Михайленок, автор монументальных горельефов на здании Финляндского вокзала и скульптурного оформления Ушаковского моста, увековечил героев нашего времени в традициях античной классики [137] .
137
Квартальный надзиратель: Прилож. к журналу «СПб. Собака. Ru». № 5 (79). Май 2007. С. 19.
Малоохтинский
До «античной классики» тут, конечно, далеко. Да и не нужно! Это как будто бы вместо ОМОНа на разгон нынешних несанкционированных митингов разнообразных «несогласных» вдруг явилась фаланга греческих гоплитов или римских легионеров. Хотя и те и другие со щитами — согласитесь, разница присутствует! Работы Л. Михайленка — конечно же, середина 80-х годов, теперь уже прошлого века, это первые шаги «перестройки» и романтической мечты об обновленном СССР.
На стенах, конечно же, «Проходчик», он же «Забойщик», он же «Навалоотбойщик» — одним словом, «Горняк» — не с глобусом, а с каской в руке. Всего через пять лет такими касками будут стучать шахтеры по брусчатке Красной площади, требуя справедливости. И не достучатся…
Пока еще все впереди. Вот женщина — шахтерка, «Маруся плитовая» — была такая профессия в шахтах. Вагонетку там, «во глубине сибирских руд», в шахте, выкатывали из штрека на чугунную плиту, дежурная «Маруся», как стрелочница, ломом плиту поворачивала и вагонетка катилась по штреку дальше. «Прощай, Маруся плитовая, прощай шахтерский городок…» Это из старой песни «А молодого коногона несут с разбитой головой». Кто эту песню только не переделывал впоследствии «По полю танки грохотали…» и пр. Но вначале-то был коногон. Коней подняли из шахт в конце 1950-х годов, а последняя женщина ушла из шахты в 1962 году. Не хотели уходить — за «подземный стаж», за «льготы по вредности» к пенсии держались, это если, конечно, до пенсии доживали. Сейчас-то на миллион тонн угля приходятся две человеческие жизни. А в мое детство — 700, а то и 900. Была такая медаль «За восстановление шахт Донбасса» и приравнивалась она к боевой.
Пленителен «профессорского» облика ученый с каким-то справочником, формата молитвенника в руках. Особенно умиляют кургузый галстук и брюки, по моде тех лет, достигавшие груди, хорош и молодой специалист, наверное, маркшейдер (это замысловатое название население считало еврейской фамилией), взгляд его полон романтического устремления в будущее, в те годы, когда «и на Марсе будут яблони цвести». Он даже похож чем-то на Высоцкого, кумира тех лет. Теперь скультуры кажутся наивными и смешными, но почему-то трогают до слез…
В. О., Большой пр., 82
Одна из форм «просвещенного хамства» — осмеяние, а затем неизбежное уничтожение памятников прошлого в пресловутой борьбе хорошего с лучшим. Так в пятидесятые годы уничтожались целые деревни, спорившие по красоте архитектуры с чудом уцелевших Кижей. На их месте возводились из силикатного кирпича «хрущобы». Так сегодня сносятся целые кварталы исторической застройки, для того чтобы вколотить очередной чудовищный граненый стакан современного небоскреба в живое, пока еще, тело города. Говорят, это поступь времени. Ну, во-первых, прежде чем приветствовать пресловутую прогрессивную поступь, нужно убедиться, в ту ли сторону мы идем, а во-вторых, если ничего не делать, то очень легко оказаться замурованным в бетонном гробу. «Так, конечно, спокойнее, — как говорил товарищ Сухов в фильме „Белое солнце пустыни“, — но уж больно скучно!» А можно ли иначе? Конечно! Как? Нужно неторопливо и в каждом конкретном случае разбираться. Причем, каждый должен принимать решение строго индивидуально, только для себя, не прячась за догмат «народ нас не поймет» — «народ»-то ведь это вы и есть! Раз вы понимаете — поймут и другие, не сомневайтесь! И поймут глубже, серьезнее и полнее, не только потому что, как говорил мой знакомый парикмахер Гоша: «Одна голова — хорошо, а две — больше!», а потому что в народе людей толковых больше, в том числе и совестливых, и умных!
Вот пример, вызывающий уважение. На Каменноостровском пр., 39 (арх. А. П. Вайтенс) в 1914 году начали строить доходный дом. Архитектор — образованный, умелый, потому и дом стал, как пишут в путеводителях, — «отличным примером неоклассицизма». Громаду фасадов украсили барельефы. Те самые «Певчие» с мраморной кантории Луки делла Роббиа из ризницы собора Санта-Мария дель Фьоре (1431–1438 гг.), близнецы «Певчих» с дома Покотиловой.
Разумеется эклектика, разумеется неоренессанс, но тут они оказались особенно к месту и совершенно превосходны по исполнению. Радостью и музыкой наполнен праздник, изображенный на них.