Повести, очерки, публицистика (Том 3)
Шрифт:
Под ногами пошел плитняк. Надо было выбирать, как лучше ступить, чтобы он не расползался и не гремел под ногами. На этом ползучем плитняке потеряли было тропинку, но вскоре нашли. Дальше опять она пошла хорошо убитая, удобная.
Место здесь было знакомое, и мы почувствовали себя еще лучше.
На перевозе было тихо. Недалеко от перевозной избушки горел костер. У костра спиной к нам сидели двое. В одном мы сразу узнали Яшу Лесину. Другой был незнакомый. Паром и все четыре перевозные лодки стояли у этого берега. Паром приходился
Петька указал пальцем на лодку, и оба мы, прячась за деревьями, стали спускаться к берегу. Осторожно сняли чалку с пенька, еще осторожнее вошли в воду и, пригнувшись за правым бортом, легко сдвинули и повели лодку. Делалось это молчком. Тишину нарушали только всплески крупной рыбы в пруду да глухой гул голосов около костра.
Под ногами опять пошел плитняк. В воде по нему идти было еще хуже. Влезли в лодку, сели за весла и поплыли, стараясь не шуметь. Лодка была тяжела для нас, но все же подвигалась, только виляла: то пойдет вглубь, то лезет прямо на берег. Каждому из нас казалось, что виноват другой, и мы до того забылись, что стали громко перекоряться.
– Потише, ребятки!
– образумил нас голос с берега. Это было так неожиданно, что мы оба чуть из лодки не выпрыгнули. Оказалось, что незнакомец с Кольшей давно услышали нас и сами позаботились найти удобное для причала место. Они выбрались повыше мыска. Незнакомец сидел на береговом камне, а рядом стоял Колюшка со всеми удочками, ведерками и нашей одеждой.
– Кормой подводи, ребятки!
– распорядился раненый и, когда лодка зашуршала бортом о камень, похвалил: - В самый раз. Молодцы, ребятки. Замерзли, поди, без одежонки-то?
– Нет, дяденька. Вспотели даже.
– Скажите, как вам лодку пособило увести? Видели кого на перевозе?
Мы рассказали. Раненый спросил:
– Все, говорите, лодки у парома?
– Ну, а как же! Четыре их. Все они тут.
– На том берегу нет?
– Откуда!
– А вы глядели?
– Да не видно там. К кустам-то тамошним вовсе черно.
– Так, -проговорил раненый и еще раз спросил: - Не видно от парома тот берег?
– Нисколечко. Это уж так точно.
– У тебя отец из солдат, что ли?
– Нет, моего отца не брали. Вон у Егорши с Кольшей отцы в солдатах были.
– У них и научился?
– Такточнать-то?
– Ну...
– Да у меня тятенька этак не говорит, - заступился я за своего отца.
– А у меня? Кто слыхал?
– отозвался Колюшка.
– Привычка такая... Это уж так точно,- потупился Петюнька.
– Эх ты, голован! Привычка старая, а годы малые!
– рассмеялся раненый.
– Ну, вот что, ребятки!.. Оделись? Ставь свои ведерки да удочки в лодку. К перевозу мне незачем. В той стороне, видно, ждут меня.
Нам стало не по себе.
– Теперь садитесь, ребятки, а я потом.
Мы забрались в лодку. Раненый ловко перекинулся с камня на кормовую скамейку и стал готовиться в путь. Он первым делом вытащил из кармана револьвер и положил его на скамейку, под правую руку. Снял куртку и надел откуда-то взявшийся широкий рабочий фартук, повязал лицо платком, будто у него болят зубы. Только узел сделал не сверху, а на самом подбородке. Вместо фуражки надел вытащенную из кармана шляпу-катанку, в каких ходят на огневую работу.
У нас начался было спор, кому сидеть на веслах, но раненый строго приказал:
– Без спору! Сам рассажу, как надо.
– И велел Петьке сесть к правому веслу, мне - к левому, а Колюшке сказал: - Ты, Медведушко, в самый нос ступай да повыше как-нибудь взмостись. Не упади только.
Когда все приготовления кончились, раненый сильно оттолкнулся веслом от камня. Лодка теперь пошла без виляний и гораздо быстрее, чем у нас с Петькой. Держались не близко к берегу. Там, где берег делает крутой поворот направо, нас окликнули:
– Эй! Кто плывет? Отзовись!
Нас удивило, что незнакомец направил лодку на голос.
Не подплывая, однако, к берегу, он спокойно отозвался:
– Тихонько говори! Вроде объезда мы. Стражники велели объехать.
– Так ведь мы караулим...
– Не верят, видно.
– Сами бы тогда и караулили! Гоняют народ. Мне утром-то, поди, на работу, - сердито сказал голос с берега.
– Нам, думаешь, на полати?
– То и говорю - мытарят народ.
– Кто у тебя с правой-то руки стоит?
– спросил незнакомец.
– Поторочин Андрюха, из Доменной улицы... Слыхал?
– Как не слыхал - в родне приходится. А с левой руки кто?
– К перевозу-то? Никого нету. На краю стою.
– Как - нету? Стражники говорили - везде поставлены.
– Слушай ты их больше! Говорю, нету. Кого там караулить? Между зимником и трактом тот сидит. Коли он брод знает, и то не уйти. По всему тракту до самой плотины люди нагнаны и стражники ездят. Не уйти мужику. Вы не слыхали чего?
– Нет, не слыхали. Ты потише говори - не велено нам.
– А ты испугался?
– Что поделаешь! У них палка, у нас затылок.
– То-то у тебя все как онемели! Ты сам-то хоть чей будешь?
– Не признал, видно?
– Не признал и есть.
– Подумай-ко... Делать-то все едино нечего.
– Скажись, кроме шуток.
– Не велено, говорю. Завтра все скажу.
– Шибко ты боязливый, гляжу.
– Да ты не сердись! Говорю, завтра узнаешь, а пока- помалкивать станем.
И незнакомец махнул нам рукой - гребите. Мы налегли на весла, и лодка пошла под самым берегом.