Повести, очерки, публицистика (Том 3)
Шрифт:
На паромной пристани никого не было. Против, на Перевозной горе, все еще горел костер. Когда подплыли ближе к заводу, незнакомец проговорил:
– Ну спасибо, ребятки, - выручили наполовину. Как дальше будем? Еще помогать станете или уж будет? Натерпелись страху-то?
– Пусть другой кто боится. Мы не струсили!
– сказал Петька.
– Ты за себя говори, а не за всех.
– Так мы, поди-ка, заединщина, - поспешил я поддержать Петьку.
– Ты что скажешь, Медведко?;
– Ну-к, я - как Петьша
– Тогда вот что, ребятки... Я вам покажу место, где меня искать. Только чтоб никому... Поняли? Мы стали уверять, что никому не скажем.
– Ни отцу, ни матери. Не то худо будет. Знаю ведь, в которой улице живете.
– Да что ты, дяденька, разве мы такие!
– Ну, мало ли... Славные будто ребятки, да не знаю ваших отцов. То и говорю так, а вы за обиду не считайте. Ну, а если выдадите, беда вам будет.
Когда мы стали уверять, что никому ни за что не скажем, раненый заговорил опять ласково:
– Ладно, ладно - верю. Слушайте вот, что вам скажу. Сейчас мы подплывем к просеке на Карандашеву гору. Тут еще рудник был. Знаете?
– Костяники там много по ямам бывает.
– Ну вот. Против этой просеки я и вылезу. Только не на берегу буду, а постараюсь на ночь переползти к покосной дорожке. Лес там мелкий, да густой. Вот там и буду вас ждать. А вы мне хлеба притащите да черепок какой под воду. Ладно?
Мы, конечно, согласились.
– А как меня искать будете?
– Придем туда, кричать станем, ты и отзовись.
– Вдруг не узнаю ваших голосов, тогда как?
– Тогда... тогда Егорша пусть свистнет. Он у нас первый по улице. Большие против него не могут. Так свистнет - сразу услышишь.
– Нет, ребятки, это не годится. Вы лучше так сделайте. Идите из Горянки по покосной дороге. Как дойдете до Карандашевой горы, до просеки этой, поворотите на нее да к пруду и ступайте - и все одну песенку пойте. Какую знаете?
– Ну, про железную дорогу:
Полотно, а не дорожка,
Конь не конь - сороконожка...
– Вот... Ее и пойте потихоньку, а я отзовусь. А если не отзовусь значит, меня тут нет.
– Ты где будешь?
– спросил Петька.
– Как придется. Сам не знаю. А теперь приставать станем. Вон она, просека-то.
Высадившись на берег, раненый посоветовал:
– Вы, ребятки, так под берегом и плывите. У крайних улиц где-нибудь и высадитесь. Ваша-то которая?
– Пятая с этого конца.
– Тогда пораньше. А то, поди, ждут вас - заметят. Да лодку-то оттолкните! Ее за ночь к плотине и унесет. Вишь, в ту сторону ветерком потянуло. Не проболтайтесь смотрите!
Оставшись одни, мы долго сначала молчали. Лодка у нас завихлялась. Колюшка перебрался к рулевому веслу, и все это молчком.
Первым заговорил Петька:
– Гляди, ребята, чтоб ни-ни! Колотить дома будут - говори одно: ходили на Вершинки.
– Отлупят
– Ну-к, про это что говорить...
– Это уж так точно. Готовьсь, ребята! Только чтоб ни словечка про того-то! Да хлеба-то припасайте. Покормят, поди, нас... Отлупят сперва, потом кормить станут. Не зевай тогда! Ты, Егорша, у бабушки еще попроси. Скажи, не наелся. Она тебе еще отрежет, а ты - в карман.
Была глубокая ночь, но в домах кое-где видны были огни. Фабрика молчала - был летний перерыв. Только над домной взлетали столбы искр.
Чем ближе мы подплывали, тем страшней становилось. Вот и Вторая Глинка. Через одну улицу наша Каменушка.
– Правь, Кольша, к плотику. Высаживаться, видно, надо.
Мы высадились на плотик, уложили весла в лодку, повернули ее носом вглубь, оттолкнули от плотика, а сами по гибким доскам вышли на берег. Пройти еще шесть-семь домов до переулка, пересечь Первую Глинку - и мы дома... Никто, однако, не радовался. Каждый только пошарил в своем ведерке и рыбу покрупнее вытащил наверх.
– Ну-к, я говорил - заведет нас зеленая. Вот и завела!
– Чудак ты, Кольша! Человека из беды выручили, а ты материной трепки испугался.
– А что, если, ребята, это конный вор?
Сначала мы просто опешили от этого вопроса, потом принялись доказывать Кольше, что это он вовсе зря придумал, что конных воров народ ловит, а не стражники, револьверов у конных воров не бывает, а подпилок да веревка.
– Ну-к, я тоже думал - не вор, - успокоил нас Колюшка.
– Это он сам, как мы вдвоем-то оставались, все про лошадей спрашивал. Я сказал, что у Жигана девять лошадей, а он говорит - это мне не надо, скажи про рабочих, у кого есть лошадь. Вот я и подумал, на что ему.
– Сказал про лошадей-то?
– Всех перебрал на нашей улице.
– А он что?
– Не знаю, говорит, этих людей.
– Ну, вот видишь! Он знакомого человека ищет и с лошадью. Перевезти его. Это уж так точно. А что, ребята, если Гриньше сказать? Он нашел бы лошадь,
– Выдумал! Тебе что говорили? Если скажешь - я с тобой не заединщик.
– И я тоже.
– Ладно, ребята! Завтра спросим... про Гриньшу-то. Все это говорилось на берегу. Лодку отнесло так далеко, что едва можно было разглядеть. Домой все-таки надо идти. Ох, что-то будет?..
ДОМА
У всех нас матери не спали.
Встретили "горяченько", но вовсе не так, как мы ждали. Отцов у нас с Петькой не оказалось дома. По первым же словам мы поняли, где они.
Матери даже не спросили, как бывало раньше, когда мы опаздывали: "что долго? где шатался? куда носило?", а сразу перешли к приговорам:
– Я тебе покажу, как за большими гоняться! Будешь еще у меня? будешь? будешь?
– Больших угнали, а ты куда полез? Тебя кто спросил? кто спросил? кто спросил?